В общей оценке офицерского корпуса РККА представляют интерес высказывания немецких военных, наблюдавших войну в Китае. В японо-китайской войне немцы были сторонними наблюдателями, не отягощенными какими-то политическими фобиями и предрассудками. И их оценка происходящего была следующей:
«Хотя офицерского резерва в Китае не было, зато китайская армия имела у себя во главе целый ряд „природных талантов“, деятельность которых показала, что даже в современной армии полководец не обязательно должен иметь систематическую подготовку офицера Генштаба»
[106]
.
Исторические катаклизмы в нашей стране привели к крушению старой социальной лестницы и выдвинули немало «природных талантов». Люди, доселе не имевшие шансов сделать карьеру в армии в силу своего социального происхождения, получили возможность достичь вершин военной и политической власти. Немецкие наблюдатели в Китае спроецировали свой опыт и на общий случай:
«Надо в связи с этим предостеречь от пренебрежительной оценки качеств целой армии (например, русской) только потому, что не все вожди этой армии имеют „классическое“ образование»
[107]
.
Действительно, невысокая оценка комсостава РККА немцами себя в целом не оправдала. Да, подготовка среднего, а иногда и высшего комсостава оставляла желать лучшего. Но вместе с этим образовался целый пласт людей, из которых опыт боев 1941–1942 гг. выковал офицерский корпус армии, закончившей войну в Берлине.
Последний мирный месяц. Последний мирный месяц прошел под знаком все нараставшей напряженности обстановки. 29 мая Генеральный штаб принимает решение о формировании 19–й армии. По планам ее управление должно было формироваться на базе управления Северо-Кавказского военного округа. Военному Совету КОВО было сообщено о том, что управление армии прибудет в Черкассы. В состав армии передавались стрелковые и механизированный корпуса из состава войск Северо-Кавказского и Харьковского военных округов.
Нарастание опасности понимали и нижестоящие штабы, выходившие с соответствующими просьбами к своему руководству:
«6 июня военный совет Одесского округа обратился к начальнику Генерального штаба за разрешением на передислокацию 48–го стрелкового корпуса на наиболее вероятное направление действий противника. После того как разрешение было получено, 74–я и 30–я стрелковые дивизии и управление корпуса к 15 июня сосредоточились на новых позициях, немного восточнее Бельцы»
[108]
.
Отметим, что 30–я дивизия весной 1941 г. была переформирована в горнострелковую, но по многим мемуарам и документам она продолжала проходить как стрелковая. По плану прикрытия 30–я горно-стрелковая дивизия поступала в распоряжение командира 35–го стрелкового корпуса, 74–я стрелковая дивизия была армейским резервом.
12 июня командование КОВО было извещено о прибытии на территорию округа 16–й армии из Забайкальского военного округа. Поступление эшелонов армии предполагалось в период с 17 июня по 10 июля. Должны были прибыть:
«Управление армии с частями обслуживания;
5–й мех*анизированный** корпус (13–я, 17–я танковые и 109–я моторизованная дивизии);
57–я танковая дивизия;
32–й стр*елковый** корпус (46–я, 152–я стрелковые дивизии, 126–й корпусной арт. полк)»
[109]
.
Реально сосредоточение войск 16–й армии началось не 17, а 18 июня. Прибытие 16–й армии в резерв Юго-Западного фронта закладывалось, как уже говорилось выше, в предвоенное планирование. Также 16–я армия является примером выдвижения назначенных для первой операции войск до начала боевых действий, которое стало общим местом последних мирных дней и месяцев столкновений различных стран в 1939–1941 гг.
13 июня руководство Киевского особого военного округа получило директиву наркома обороны и начальника Генштаба Красной Армии на выдвижение «глубинных» стрелковых корпусов ближе к границе. Началось выдвижение «глубинных» соединений округа 17–18 июня. Сроки выдвижения и пункты назначения корпусов были определены следующим образом:
«31–й стрелковый корпус из района Коростеня к утру 28 июня должен был подойти к границе вблизи Ковеля. Штабу корпуса до 22 июня надлежало оставаться на месте; 36–й стрелковый корпус должен был занять приграничный район Дубно, Козин, Кременец к утру 27 июня; 37–му стрелковому корпусу уже к утру 25 июня нужно было сосредоточиться в районе Перемышляны, Брезжаны, Дунаюв; 55–му стрелковому корпусу (без одной дивизии, остававшейся на месте) предписывалось выйти к границе 26 июня, 49–му-к 30 июня»
[110]
.
Мы уже упоминали эти соединения выше. По предвоенным планам их предполагалось сосредоточить в указанных районах от «4–го до 15–го дня мобилизации». Отличия от записанного в планах были следующие. Во-первых, 7–й стрелковый корпус, который по предвоенным планам должен был выдвигаться вместе с другими «глубинными» корпусами, пока остался на территории Одесского военного округа. Вместо 7–го стрелкового корпуса в состав 12–й армии выдвигался 49–й стрелковый корпус. Во-вторых, «глубинные» соединения выдвигались в неотмобилизованном состоянии, в численности мирного времени с добавкой резервистов, призванных на «большие учебные сборы».
14 июня начальник штаба КОВО генерал-лейтенант М. А. Пуркаев своим телеграфным распоряжением потребовал организовать во всех штабах армий круглосуточное оперативное дежурство. Дежурных предписывалось назначать «только из числа командиров, имеющих оперативную подготовку»
[111]
.
В тот же день 14 июня в связи с нарастанием угрозы нападения Одесский военный округ получил указание о выделении управления 9–й армии с выводом его в Тирасполь. Утром 20 июня управление (начальник штаба генерал-майор М. В. Захаров) было поднято по тревоге и под видом командно-штабных учений к исходу дня развернуло командный пункт в заранее оборудованном на случай войны районе, установив связь с соединениями, включенными в состав армии.
Но наиболее значительным событием 14 июня была публикация в «Известиях» сообщения ТАСС. Большинство непосредственных участников событий увидели в этом сообщении только слова, касающиеся военного ведомства: «Слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы». Однако сообщение ТАСС ни в коей мере не предназначалось для внутреннего пользования. Для общения с собственными гражданами у руководства страны были совсем другие механизмы с целым штатом толмачей — политруков. На эзоповом языке дипломатии сообщение ТАСС — это не что иное, как приглашение руководства Германии к переговорам. Либо с целью заключить соглашение по спорным вопросам, либо перевести конфликт в фазу политической напряженности с бряцанием оружием на заключительной фазе.
