Согласно оценке, приведенной в докладе Г.К. Жукова, подготовка операции могла быть проведена в течение нескольких дней: «Перегруппировку сил и средств с правого фланга фронта на р. Одер я могу начать только с переходом 2-го Белорусского фронта в наступление, т. е. с 10.2.45 г. и закончу ее 18.2.45 г. В связи с этим войска, предназначенные для действий на Берлин, будут подготовлены к переходу в наступление лишь 19 – 20.2.45 г. Наступление на Берлин могу начать 20.2.45 г.»
[24]
.
Прорыв обороны противника по предложенному Г.К. Жуковым плану операции предполагалось произвести на узких участках (5–7 км) с сосредоточением артиллерии с плотностью 250–300 стволов на километр фронта. К проведению наступления на берлинском направлении привлекались 47-я армия, 5-я ударная армия, 8-я гвардейская армия, 69-я армия и 33-я армия. Собственно в Берлин должны были входить 8-я гвардейская, 69-я и 33-я армии. 5-я ударная и 47-я армии после прорыва обороны противника должны были двигаться в обход Берлина с целью прикрытия штурма города от контрударов противника с северо-западного направления.
1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии предполагалось вводить на участках прорыва 5-й ударной и 47-й армий соответственно «с продвижением пехоты на 2 км». 1-я гв. танковая армия получала задачу на второй день после ввода в прорыв овладеть восточной и северо-восточной частями Берлина. 2-я гв. танковая армия должна была ворваться в Берлин с северо-запада.
Возникает закономерный вопрос: «А не остались ли все эти планы пустым звуком, не получившим отклика наверху?» Ответ будет: «Нет, не остались». Доклад от 10 февраля вскоре получил продолжение в директивах войскам фронта. 12 февраля в адрес командующего 47-й армией была направлена директива № 00300/оп за подписью Жукова, гласившая: «47 армии в 19.00 12.2.45 г. выступить из района Дейч Кроне на рубеж р. Одер с задачей к утру 16.2.45 г. выйти в район: Госсов (6 км севернее Бэрвальде), Альт-Литцгерике, (на р. Одер), Целлин, (иск.) Гросс-Нойендорф, ст. Фюрстенвальде, Зеллин. […] Переход армии в указанный район совершать в ночное время, скрытно от противника с соблюдением всех мер маскировки»
[25]
. Только группа генерал-майора Кузьмина из состава 47-й армии оставалась в районе Шнайдемюля с задачей уничтожить окруженный гарнизон противника. В 2 часа ночи 13 февраля Жуков направляет командующим подчиненных ему армий директиву № 00309/оп, в которой ознакомил их с планом наступления на Берлин и распределением ролей в предстоящей операции. Последним пунктом директивы шел «План наступательной операции армии предоставить мне на утверждение к 12.00 17.2.45 г.». Указанные в директивах сроки четко стыкуются с названными Жуковым в докладе Сталину. Машина подготовки к наступлению завертелась. 47-я армия начала марш к Одеру по раскисшим вследствие оттепели дорогам. Дисциплина марша была довольно низкой: маршруты перемешивались, на дорогах возникали пробки из машин и повозок. Но, несмотря ни на что, дивизии упорно шли к Берлину.
Определенным подарком судьбы стало падение Шнайдемюля. 13 февраля комендант Шнайдемюля полковник Ревлингер вследствие истощения запаса артиллерийских боеприпасов принял решение на прорыв. Гарнизон, включая способных носить оружие легкораненых, был разбит на моторизованную и пешую колонны общей численностью около 8 тыс. человек и в 20.00 13 января без артиллерийской подготовки начал прорыв. Впоследствии оба отряда были рассеяны заслонами советских войск и пробивались к своим группами по 3–5 человек. Ревлингер со своим штабом попал в плен. Осаждавший Шнайдемюль 125-й стрелковый корпус с частями усиления очистил город и начал марш к Одеру.
Однако в феврале советскому плану рывка на Берлин не суждено было реализоваться. Важным разделом жуковского доклада было обеспечение разрыва со 2-м Белорусским фронтом на правом фланге. В силы прикрытия выделялись 3-я ударная армия, 2-й и 7-й гв. кавалерийские корпуса, 1-я польская армия и 7-й стрелковый корпус. Также фронтом на север планировалось использовать 61-ю армию. После прорыва фронта 47-й армией она должна была двигаться вслед за ней и выстраивать заслон на ее правом фланге. Даже до начала наступления северный фланг 1-го Белорусского фронта был сильно растянут. С продолжением движения на запад он растягивался еще больше. Именно здесь возникла опасность, которая поставила под сомнение возможность реализации предложенного Г.К. Жуковым плана. Показательно, что в начале февраля 1945 г. командующий 1-м Белорусским фронтом находился не в штабе 5-й ударной или 8-й гв. армии, а на померанском направлении. Полемизируя с Чуйковым, он пишет: «4–5 февраля я был в штабе 61-й армии, которая развертывалась на правом крыле фронта в Померании для действий против померанской группировки противника»
[26]
. Захватившую плацдарм на Одере 82-ю стрелковую дивизию 61-й армии Жуков передал в подчинение командующего 5-й ударной армией, а остальные соединения приказал развернуть фронтом на север. В течение 4–5 февраля командующий фронтом производил перегруппировку сил. 12-й гв. танковый корпус выводился из позиционных боев у Дойч-Кроне и по «Рейхсштрассе № 1» выходил в район Арнсвальде, Делиц. 61-я армия сдавала позиции у Шнайдемюля 47-й армии.
Планируя наступление на Берлин, Георгий Константинович внимательно смотрел, позволит ли ему идти на немецкую столицу обстановка на фланге, и активными действиями улучшал эту обстановку. Одним из средств борьбы с предполагаемыми контрударами противника было смещение линии фронта к северу. В период 4–5 февраля по директиве командующего 1-го Белорусского фронта № 00255/оп 12-й гв. танковый корпус 2-й гв. танковой армии должен был выйти в район Арнвальде, Делитц, отбросить противника на линию Реетц – Штаргард, 9-й гв. танковый корпус той же армии наступал от Пирица на Штеттин. По той же директиве № 00225/оп от 4 февраля командующий 61-й армией должен был использовать результаты наступления 12-го гв. танкового корпуса и силами 9-го гв. и 80-го стрелковых корпусов «закрепить за собой Арнсвальде и Делиц». В течение 5 февраля войска 61-й армии продвинулись на 2–5 км, отдаляя коммуникации войск на Одере от острия немецкого контрудара. Однако такие темпы продвижения были явно недостаточными. Маневр 12-го гв. танкового корпуса был ограничен недостатком горючего. В район сосредоточения вначале выступили только боевые машины, штабы и небольшое количество автотранспорта. Остальные части остались ожидать горючего в районе южнее Дойч-Кроне. Далее корпус втянулся в бои с «Валлонией» в районе южнее Штаргарда.
Ни Жуков, ни Ставка не сомневались относительно намерений противника в оперативной обстановке, сложившейся в результате броска к Одеру. Германское военное руководство, несмотря на все сложности в снабжении и импульсивные решения фюрера, оставалось в 1945 г. сильным и опытным противником. Сбор резервов начался уже через несколько дней после начала советского наступления и на следующий день после падения Варшавы – 18 января 1945 г. В этот день командование Кригсмарине отвечало (видимо, на ранее направленный запрос) о возможности перевозки морем соединений из числа блокированных в Курляндии. Гроссадмирал Дёниц докладывал Гитлеру, что флот может предоставить 28 кораблей в 110 729 регистровых тонн. Это позволяло перевезти одним рейсом 23 250 человек, 4520 лошадей и 3160 транспортных средств. В качестве ударной силы «Солнцестояния» было решено вывезти из Курляндии III танковый корпус СС в составе двух добровольческих соединений. Следующими на очереди были 389-я и 281-я пехотные дивизии. Из Курляндии также вывозились 4-я танковая, 32-я и 215-я пехотные дивизии, но они попали не в Померанию, а на Вислу, во 2-ю армию. Им пришлось латать фронт перед лицом наступления 2-го Белорусского фронта. Позднее во 2-ю армию также вывезли из Курляндии 12-ю авиаполевую дивизию. Если бы не проблемы с топливом для кораблей, то ГА «Курляндия» была бы полностью вывезена в Германию.
