Летчики 89-го ГвИАП после боевого вылета. Слева направо: Михаил Молчанов, Юрий Голдобин, Иван Кузнецов, Иван Гончар, Юрий Мовшевич
ЛаГГ-3 на полевом аэродроме зимой 1941 г. Деревянный планер был слишком тяжел для мотора М-105. От прекращения производства истребитель спасла установка нового двигателя АШ-82, превратившая «Золушку» в «принцессу» – Ла-5
Естественно, что по прошествии десятков лет в воспоминаниях ветеранов часто стерта грань между подтвержденными и неподтвержденными победами, личными и групповыми и т. п. Немного разобраться во всех этих хитросплетениях призваны списки воздушных побед летчиков, составленные на основе архивных документов частей и соединений, где они служили. Некоторые из таких списков побед неполные, и количество побед в них не совпадает с цифрами боевых счетов, значащимися в летных книжках, наградных листах и других итоговых документах. Связано это прежде всего с тем, что архивные фонды далеко не всегда содержат документы об интересующем периоде времени. Особенно грешит неполнотой и отрывочностью период с начала войны примерно по середину 1943 года, хотя «белые пятна» в документации встречаются и в более поздние периоды.
Герои Советского Союза Виктор Миронов (слева) и Леонид Гальченко у ЛаГГ-3 Гальченко, 609-й ИАП, 1942 г.
Герой Советского Союза Леонид Гальченко у своего ЛаГГ-3
Возвратившись с задания, летчики сдавали самолет технику и докладывали командиру полка о выполненной задаче. Докладывая о том, что он сбил самолет противника, летчик должен был подтвердить факт своей победы. Как правило, для подтверждения было достаточно заявки летчика и доклада непосредственных участников боя. Однако во второй половине войны также часто требовалось свидетельство наземных наблюдателей. Это позволяло исключить приписки, хотя и здесь могли быть некоторые лазейки. Вспоминает Иван Кожемяко: «Иногда со сбитыми могли и смухлевать. Там пошлют старшину, чтобы он у наземных частей сбитого подтвердил, а он определит, что упал сбитый на стыке частей. Так он и у тех справку возьмет, что мы сбили, и у других. И выходит, что сбили мы не один самолет, а два. Бывало такое… Но этим не злоупотребляли. Поймают – позора не оберешься, а то и «дело» заведут».
Так или иначе, летчики-ветераны утверждают, что приписки на всех этапах войны были исключительно редким явлением, тем более что к концу войны на многих истребителях стали устанавливаться фотокинопулеметы, которые позволяли точно зафиксировать воздушную победу или отсутствие таковой.
Кроме наград, за сбитые самолеты были и денежные поощрения: 2000 рублей – за сбитый бомбардировщик противника, 1500 рублей – за транспортный самолет и 1000 рублей – за истребитель.
После отчета о вылете летчику обычно предстоял либо новый боевой вылет, либо отдых.
Жили летчики-истребители, как правило, в деревнях, находившихся в трех-четырех километрах от аэродрома. В соседней с аэродромом деревне освобождали большую хату, и они заселялись туда целой эскадрильей, то есть по двенадцать летчиков на дом.
На посадку заходит ЛаГГ-3. Летчики – народ суеверный. Считалось, что бриться и фотографироваться перед вылетом нельзя. Так что пилоты на фотографии, скорее всего, не входят в боевой расчет на этот день
В этой хате техники сбивали для летчиков нары. На них стелили солому, а сверху брезент. Кроме этого, у летчиков были одеяла. Вот и все постельные принадлежности! В таких условиях они обычно жили и спали.
Заправка ЛаГГ-3 маслом и водой
Технический состав жил в землянках около аэродрома. Эти землянки они сами рыли для себя. А если рядом с аэродромом не было деревни, то в землянках доводилось жить и летчикам. Вспоминает Анатолий Бордун: «Зимой, бывало, возвращаешься с задания, посреди землянки топится печка-буржуйка, сделанная из бочки, а вокруг этой печки все нары заняты. Что делать? У нас в этих случаях такая шутка была. Вынимаешь из кармана несколько патронов и кидаешь их на печку. Нагревшись, патроны начинали взрываться. У нас при этом никогда не было несчастных случаев. Но кто-нибудь, кто трусоват, обязательно соскакивал с нар. А ты уже мог лечь на освободившееся место».
При этом в полку, и особенно в эскадрилье, как правило, у всех между собой были самые теплые отношения. По вечерам, когда полеты заканчивались, летчики собирались вместе и начинали травить байки и анекдоты.
Кормили летчиков, как правило, хорошо – по 5-й усиленной норме. Питались они в столовой, где их обслуживали официантки. А если между вылетами не было возможности сходить в столовую, то обед привозили прямо к самолету. В паек входило сливочное масло, сахар и шоколад. Что характерно, в борт-паек, который был неприкосновенным и лежал в кабине вместе с аптечкой на случай вынужденной посадки, также входила плитка шоколада, а еще банка сгущенки и галеты.
Оружейники снаряжают пушку ШВАК на истребителе ЛаГГ-3
Перед ужином, после боевых вылетов, летчики всегда получали водку. Обычно из расчета 100 граммов за каждый боевой вылет. Вспоминает Григорий Кривошеев: «В столовой стояли три стола – на каждую эскадрилью. Пришли на ужин, командир эскадрильи докладывает, что все в сборе, только после этого разрешают начинать. Старшина идет с красивым графином. Если эскадрилья сделала 15 вылетов, то в этом графине плещется полтора литра водки. Вот этот графин он ставит перед командиром эскадрильи. Комэск начинает разливать по стаканам. Если полные сто граммов – значит, заслужил, если чуть больше – значит, отлично справился с заданием, а недолил – значит, плохо летал. Все это молча – все знали, что это оценка его действий за прошедший день».
