Тиа пришла мысль, что, она все еще спит и видит кошмар, понадобилось несколько ун, чтобы понять — все происходящее совершенно реально. «Метка» и не думала возвращаться. Она исчезла. Растворилась в воздухе, словно никогда не было.
— Невероятно. Невероятно. Невероятно. Этого не может быть! Не со мной. Только не со мной, — шептали сухие обветренные губы Тиф.
Затем на нее упало отчаянье. Накрыло тяжелыми черными крыльями, вгрызлось в кости и превратилось в слезы. За последний месяц Тиа плакала уже не первый раз и не сразу смогла успокоиться.
Что произошло? В дело влез новый игрок? И этот неизвестный обладает не только длинным любопытным носом (последний следовало укоротить при первой же возможности), но и великолепным опытом во владении Даром. Вряд ли такое могла сварганить девчонка-самоучка. Да и Целителю знаний на подобный шаг не хватало. Кто-то из избранных? Или, того хуже — один из Шести? Или… тот незнакомец, с которым она однажды столкнулась у пирсов? Какие дела у этого человека могли быть с лучником?
Пришел «вызов» от Тальки, и Тиф создала «Серебряное окно».
Проказа улыбалась. Щурилась, словно старая, облезлая, вечно голодная, а теперь накормленная горой свежей печенки, кошка. Казалось, еще миг, и она, распушив обрубок лишайного хвоста, замурлычет.
— Здравствуй, милочка. Ты выглядишь не слишком счастливой. Как твои дела?
— Неважно.
— Ты все еще с пустым решетом. Водица вновь утекла. Хе-хе.
— Откуда знаешь?! — с подозрением спросила Дочь Ночи, и тут же прочитала ответ в смеющихся глазках Проказы. Ее затопила ненависть:
— Ты!
— Ну, я не сомневалась, что ты догадаешься. От тебя всегда тяжело было скрыть правду.
— Подлая тварь! Гадина! Двуличная ведьма! Это ты! Ты ее сняла! Мою «метку»! — процедила Тиф. Ее душила ярость, и голос стал до неузнаваемости хриплым. Тиа жаждала убить старую каргу.
— Перестань себя позорить! — холодно и уже безо всякой улыбки отчеканила Целительница. — Ты смотришься жалко! Прикуси змеиный язычок, девочка! И подумай — стала бы я тебя вызывать, если бы хотела что-то скрыть?
Прежде чем ответить, Дочь Ночи сделала несколько глубоких вдохов.
— Что тебе надо?
— Весь вопрос не в том, что надо мне, а в том, что надо тебе. И мы оба знаем ответ. То, ради чего ты носишься по стране, словно угорелый заяц. Они у меня в гостях. Все трое. Целые и невредимые.
— Как тебе удалось?
— Расскажу при встрече. Судя по эху «зеркала», ты недалеко от меня. Сутки пути. Даже меньше. Замечательно. Я жду. Все давно готово. Поторопись.
Проказа протянула руку для того, чтобы разорвать плетение, но Тиа поспешно спросила:
— Почему ты сняла «метку»?
— Потому что мне так захотелось. Поспеши, пока я не передумала.
И «стекло» рассыпалось сотней водяных капель. Тиф трясло от бешенства. Она, в сердцах, попросила Бездну содрать с Тальки кожу. Но Бездна осталась безучастна. Эта сущность редко обращала внимание на людей. Даже на тех, кто нес ее частичку у себя в сердце. У нее имелись дела поважнее желаний смертных.
— Дура! — презрительно скривилась Тальки и отодвинула от себя серебряный таз с водой. Она встала из-за стола, взяла небольшую лейку, полила стоящие на раскрытом окне горшки с цветами. Лишь после этого позвала Хамзи.
Некромант выжидающе посмотрел на госпожу. Та, не спеша, взяла со стола тяжелые ножницы и стала обрезать высохшие веточки у растущего в кадке мирта.
— Что ты видишь, Хамзи?
— Госпожа?
— Мое занятие, — уточнила она. — Что ты видишь?
— Вы обрезаете ветви.
— Как, по-твоему, зачем я это делаю?
— Спасаете куст. Чтобы мертвое не убило живое.
— Не куст. Дерево, — поправила колдуна Целительница. — Но ты прав. Мертвое всегда убивает живое, и неважно, что это — нога, пораженная гангреной, или веточка с пожелтевшими листьями. Ни от той, ни от другой нет никакого толка. Обе совершенно бесполезны и опасны. Будь добр, передай мне вон тот совок. Спасибо. У меня есть для тебя дело.
— Все, что в моих силах, госпожа.
— В них я нисколько не сомневаюсь, — улыбнулась Тальки. — Одна из ветвей высохла, и ее следует уничтожить, иначе умрет все дерево. Госпожа Тиа пошла по другому пути. Отличному от того, что проповедуют Круги. Она стала опасна и неуправляема. Завтра Дочь Ночи будет здесь. В теле мужчины. Ты без труда узнаешь ее. Возьми в помощь Абдулу и Омара.
— Я так и сделаю, госпожа, но…
— Но? — удивленно подняла бровь Проказа. — Тебя что-то смущает? Говори.
— Наших сил не хватит, чтобы справиться с одной из Повелителей.
— Возможно, раньше так и было, но не сейчас. Доверься мне, Хамзи. Ты все поймешь, когда увидишь ее «искру». Только сделайте это быстро, прежде чем она заподозрит вас. Все. Ступай.
Оставшись одна, Тальки отложила ножницы в сторону и тяжело вздохнула. Прошла к столу, налила шафа в высокий узкий бокал. Она ненавидела этот напиток. И пила его каждый день, вот уже на протяжении пяти сотен лет. Это была ее кара. Ее наказание, которое она назначила самой себе за собственную глупость и недальновидность. Что значит несколько бокалов шафа по сравнению с утратой Лепестков Пути?
Проказа осталась единственной из живущих, кто знал правду. Настоящую правду, а не ту глупость, которая каким-то немыслимым образом стала для всех непререкаемой истиной. Истина же заключалась в том, что Сорита не касалась Лепестков. Не погружала их в сон. И вообще была здесь ни при чем. У Матери просто не имелось на это времени — она была слишком занята Митифой. А уж когда Тиа ударила ей в спину, и вовсе обо всем забыла. На этот раз — навсегда. Но, тем не менее, по сей день все упорно считали, что именно Мать, жертвуя собой, заблокировала Лепестки. Не дала ненавистным мятежникам скрыться.
Дураки.
Все! Все они — безмозглые глупцы. Даже Тиф, первая высказавшая эту мысль. Тогда она была еще слишком молода, чтобы думать. Сорите незачем было лишать себя такого козыря. Она никогда бы на такое не пошла, да и не сумела сделать подобное с творением Скульптора. На этот шаг был способен лишь тот, кто обладал обеими сторонами Дара. И тот, кто лучше всех перенял умение владеть темной «искрой».
Черкана.
Это она, за день до начала мятежа, предложила Тальки усыпить Лепестки. Сказала, что нашла нужное плетение, что способна его воплотить, и что только так можно лишить Башню мощнейшей поддержки из Радужной долины. Проказа понимала правоту подруги. С блокировкой порталов — у них появлялся шанс. Она согласилась. За минку до начала Совета Лепестки уснули. А затем началась бойня, и немногие вышли из нее живыми. В том числе, в огне мятежа сгорела Черкана, унеся с собой в Бездну тайну плетения. Оставив мир без творения Кавалара.
