Вчерашним мальчишкам на собственном опыте пришлось убедиться, что служба в танковых войсках — это тяжелая и кровавая работа, совсем непохожая на их прежние представления. До наших дней дожили в основном ветераны 1921 — 1924 гг. рождения. Они становились танкистами и проходили обучение в самых разных условиях уже в процессе войны. Каждый из них получил свой собственный опыт и составил свои собственные впечатления о военном быте.
В танковые войска призывники попадали по-разному. «Почему я стал танкистом?… я себя как мужчина видел в будущем воином. Кроме этого, мой дядя был военным, и в тридцать девятом году он мне сказал: „Саша, ты заканчиваешь десятилетку. Я тебе советую пойти в училище. Войны не избежать, так лучше быть командиром на войне — больше сможешь сделать, потому что лучше будешь обучен“, — вспоминает командир танка лейтенант Александр Васильевич Боднарь. Некоторые стремились попасть в другие рода войск, но служили там, где пришлось, например, А. С. Бурцева направили в авиационное училище, но набор там уже был завершен, и призывников переправили в 1-е Саратовское танковое училище. „Я любил военное дело и хотел поступать в морское училище. Это была моя мечта. У них такая форма!“ — вспоминает командир батальона капитан Василий Павлович Брюхов, успевший, до того как попасть в танковое училище, пройти подготовку в лыжном батальоне и „отбиться“ от отправки в авиатехническое училище. Некоторые будущие танкисты уже обучались в военно-учебных заведениях совсем других родов войск, как Семен Львович Ария, но война нарушила их планы: „Я учился в Новосибирском институте военных инженеров транспорта. После ранения и контузии, полученных при бомбежке эшелона, я попал в батальон, готовивший механиков-водителей“. Основная масса призывников шла туда, куда направляли.
Довоенная программа обучения танкистов достаточно сильно отличалась от той, которая предлагалась курсантам военного времени. Кадровый командир-танкист обучался два года. Он изучал все виды танков, состоявших на вооружении РККА. Его учили водить танк, стрелять из его огневых средств и, разумеется, давали знания по тактике танкового боя. Фактически из танкового училища выходил специалист широкого профиля — командир боевой машины, способный выполнять обязанности любого члена экипажа своего танка и обеспечить его техническое обслуживание. По воспоминаниям кадрового танкиста А. В. Боднаря, «практики было достаточно, чтобы владеть танком БТ. Очень подробно мы изучали материальную часть. Двигатель М-17 очень сложный, но мы его знали до последнего винтика. Пушку, пулемет — все это разбирали и собирали». Знания и навыки, полученные в училище, позволяли ему без труда овладеть сначала KB, a затем и Т-34.
Танкисты, призванные в армию в ходе войны, не имели много времени на подготовку. Войска требовали постоянного пополнения. Поэтому курс обучения сократили до шести месяцев, а программу урезали до минимума: «Училище я закончил, три снаряда стрельнул и диск пулеметный… Было какое-то вождение, азы — трогаться, по прямой водить», — вспоминает В. П. Брюхов. В 1-м Саратовском танковом училище, которое закончили А. С. Бурцев и Н. Я. Железнов, дела обстояли лучше — курсанты обучались сначала на английских танках «Матильда» и канадских «Валентайнах», а затем на Т-34. Оба они утверждают, что практики было достаточно. Командир танка лейтенант Николай Евдокимович Глухов, который, как и младший лейтенант Арсентий Константинович Родькин и А. В. Боднарь, обучался в Ульяновском танковом училище, отмечает, что курсанты сразу обучались на современной технике и обучение было качественным: «Нам все пригодилось в боях. И знание оружия, и знание техники: двигателя, пушки, пулемета». Бытовые условия в училищах также различались. В соответствии с приказом НКО СССР № 312 от 22.09.41 г. для курсантов всех военных училищ Сухопутных и Воздушных Сил Красной Армии вводилась 9-я норма питания, по своей калорийности близкая к фронтовой. Однако, если, учившийся в эвакуированном в Черчик 1-м Харьковском танковом училище командир танка лейтенант Георгий Николаевич Кривов говорит, что «кормили хорошо. Каша с мясом, сливочное масло на завтрак», то учившийся в одно время с ним в эвакуированном Сталинградском училище В. П. Брюхов вспоминает, что их кормили так плохо, что «даже заключенных так не кормят». По-видимому, далеко не всегда была возможность выполнить упомянутый приказ.
По окончании обучения выпускники сдавали экзамены приемной комиссии. По результатам этих экзаменов до 1943 года присваивались звания «лейтенант» — сдавшим экзамены на «хорошо» и «отлично», или «младший лейтенант» — сдавшим экзамены на «удовлетворительно». С лета 1943 года всем выпускникам стали присваивать звания «младший лейтенант». Кроме этого, комиссия проводила аттестацию, по результатам которой выпускника могли назначить командиром взвода или командиром линейного танка.
Новоиспеченные командиры маршевыми подразделениями отправлялись на танковые заводы, где их уже ждали подготовленные в учебных батальонах учебных полков члены экипажа.
Их подготовка длилась от трех месяцев — для механиков-водителей, до одного месяца — для радистов и заряжающих. Вспоминает механик-водитель сержант С. Л. Ария: «Нас обучали вождению, связи с командиром, устройству, обслуживанию двигателя. Заставляли преодолевать препятствия, менять трак (это была очень тяжелая операция — ремонт гусеницы). В эти два или три месяца, что длилось обучение, мы участвовали и в сборке танков на главном конвейере завода». Попавший в батальон, готовивший стрелков-радистов, Петр Ильич Кириченко говорит: «После авиационных радиостанций и скорострельных пулеметов, которые я изучал в школе стрелков-бомбардиров, изучение танковой радиостанции и пулемета ДТ было пустяком». Действительно, через месяц обучения в звании «старший сержант» он уже ехал на фронт в составе экипажа. Надо сказать, что участие членов экипажа в сборке танков было очень распространенным явлением. Практически все опрошенные ветераны в период нахождения на заводе помогали рабочим в сборке танков. Связано это прежде всего с нехваткой рабочих рук на самих заводах, а также с возможностью для молодых командиров получить талон на бесплатный обед.
Если «зеленые» лейтенанты довольствовались тем экипажем, который им предоставило начальство, то командиры постарше с фронтовым опытом старались подобрать себе в экипаж таких же, как и они, опытных танкистов. Вспоминает Г. Н. Кривов:
«Некоторые офицеры, которые были немножко постарше, подбирали себе экипажи, но мы этого не, делали». Забегая вперед, следует отметить, что на фронте ситуация была примерно такой же. «Командир танка, командир взвода не может подбирать себе экипаж. Командир роты уже может, а командир батальона всегда подбирает из тех, с кем раньше воевал», — вспоминает В. П. Брюхов. Характерным тому примером может служить экипаж танка командира батальона, в котором все его члены были отмечены правительственными наградами и которым пришлось командовать A. M. Фадину: «Экипаж жил отдельно и не якшался с другими тридцатью экипажами».
Некоторое время перед отправкой уходило на «притирание» членов экипажа друг к другу и на «сколачивание» боевых подразделений. Собранные на заводе танки проходили пятидесятикилометровый марш, на полигоне проводились учебные стрельбы и тактические занятия. Для экипажа A. M. Фадина сколачивание закончилось следующим образом: «Мы получили на заводе новехонькие танки. Маршем прошли на них на наш полигон. Быстро развернулись в боевой порядок и осуществили атаку с ходу с боевой стрельбой. В районе сбора привели себя в порядок и, вытянувшись в походную колонну, начали движение к железнодорожному вокзалу на погрузку для следования на фронт. А экипаж В. П. Брюхова перед отправкой сделал всего три выстрела из пушки и расстрелял один пулеметный диск. Но бывало и так: «Нам говорили: „Вот ваш танк. Его соберут у вас на глазах“. Ничего подобного. Наш танк не успели собрать, а уже был готов эшелон. Заполнили формуляры, получили часы, ножик перочинный, платочек шелковый для фильтрации горючего и поехали на фронт», — рассказывает Г. Н. Кривов.
