Ты спрашиваешь, как ставились задачи на наступление? Командир роты ставил командирам взводов задачу двигаться от одного ориентира до другого в направлении действия роты. А вот как пройти это расстояние и остаться живым — это моя задача. Приказы командира роты во время боя поступали по радио: «21-й, 21-й, измени направление! Влево, азимут 200, немецкое орудие». Значит, ты разворачивайся, потому что оно может тебе в бок садануть.
Пошли дальше и с боями дошли до станции Льгов. По существу, мы уже выдохлись — у нас не осталось танков для дальнейшего наступления. Выбили у нас танки, выбили пехоту. Потери были значительные. В ротах осталось по одному-два танка. Бригада, по штату имевшая шестьдесят танков, на конец операции насчитывала не больше двенадцати. Эти танки вместе с экипажами у нас забрали и передали 197-й танковой бригаде. В ходе войны это была распространенная практика, когда оставшиеся в корпусе танки передавали одной бригаде, которая продолжала воевать, тогда как две другие отводились на переформирование.
После завершения Орловской наступательной операции нас отвели на формирование. Опять получили технику, экипажи, и в феврале-марте 1944 года армия участвовала в Проскурово-Черновицкой наступательной операции.
Вот тут произошел бой, о котором я хотел бы рассказать. Я в нем не участвовал, поскольку был во втором эшелоне, но наблюдал за его ходом. Произошел он 23 или 24 марта 1944 года в районе города Скалат. Мы двигались по дороге в направлении Каменец-Подольского, когда головная походная застава из трех танков Т-34 была уничтожена огнем трех «Тигров», стоявших на окраине деревни, находившейся на небольшой возвышенности. Пользуясь тем, что у нас 76-мм пушки, которые в лоб могут взять их броню только с пятисот метров, они стояли на открытом месте. А попробуй подойти? Он тебя сожжет за 1200 — 1500 метров! Наглые были! По существу, пока 85-мм пушки не было, мы, как зайцы, от «Тигров» бегали и искали возможность как бы так вывернуться и ему в борт влепить. Тяжело было. Если ты видишь, что на расстоянии 800 — 1000 метров стоит «Тигр» и начинает тебя «крестить», то, пока водит стволом горизонтально, ты еще можешь сидеть в танке, как только начал водить вертикально — лучше выпрыгивай! Сгоришь! Со мной такого не было, а вот ребята выпрыгивали. Ну а когда появился Т-34-85, тут уже можно было выходить один на один. Так вот, справа от дороги росли кусты, но недостаточно высокие, чтобы скрыть Т-34. И тут командир бригады, полковник Фомичев, принял правильное решение. Он был очень способным офицером, и его не случайно звали «батей». Он направил два танка «Валентайн» из нашего 7-го мотоциклетного батальона, которые, прикрываясь кустарником, подобрались к «Тиграм» на расстояние 300 — 400 метров. Выстрелами в борт сожгли ближайшие два танка, а потом расправились с третьим. Четвертый танк стоял на склоне возвышенности и не видел, что происходит у него слева. Потом он куда-то уполз. Таким образом, левый фланг обороны немцев был оголен, и мы по кустарнику устремились в эту брешь. Нас встретила противотанковая артиллерия. Между кустарниками и ее позициями было всего 100 — 200 метров, которые танк пролетает за 25 — 30 секунд. Ведь в атаку танк идет на большой скорости, галсами, постоянно меняя направление движения. Прямо поехал — считай, в потусторонний мир направился. Артиллеристы успели сделать несколько выстрелов, после чего пушки были раздавлены. Немецкая пехота убежала. Это только в кино пехота пропускает танки над собой, а в реальности, как только появились танки и вот-вот прорвут оборону, пехотинцы убегают по отсечным траншеям.
Задержавшись у этой деревни на три часа, мы продолжили наступление.
В Каменец-Подольский вошли мы вечером 25 марта 1944 года. На его окраине мы потеряли два танка, сожженные батареей зенитных пушек. Экипажи сгорели. Я видел, как их хоронили — от взрослого человека остается мумия размером с двенадцатилетнего ребенка. Цвет кожи лица такой красновато-синевато-коричневый… Страшно смотреть и очень тяжело вспоминать…
Разведка донесла, что на окраине города стоят немецкие машины. Пошли посмотреть. Там столько машин стояло! Наверное, около трех, если не больше, тысяч! Видимо, это были тылы Проскуровской группировки. Машины были набиты колбасой, ветчиной, консервами, шоколадом, сыром. Алкоголя тоже было предостаточно — французский коньяк, итальянское вино. Особенно запомнился «Амаретто». Вкус этого ликера я вспоминаю как одно из удовольствий войны.
Кроме этого, нам удалось захватить несколько исправных немецких танков, но мы их не использовали — опасно. Русские — это полуазиаты. Да еще если учесть, что среди этих русских были и казахи, и таджики, и узбеки, и татары, и мордва. Влезешь в немецкий танк, а по тебе шарахнут из всех пушек — и сгоришь не за понюх табака. Я, например, держался подальше от немецкой техники.
Город Каменец-Подольский находился в глубоком немецком тылу, примерно в 100 — 150 км от линии фронта. Проскуровская группировка немцев прорывалась к Днестру, и город, занятый нашей бригадой, располагался на ее пути. Мы не ожидали такого сильного удара, который последовал 29 или 30 марта. В этот день нам приказали выдвинуться в пригород, в село Должок. Подойдя к крайним домам, я увидел, что на нас движется порядка сорока танков и самоходок противника. Я без выстрела стал пятиться назад. Шансов не было — один выстрел, и ты труп. На задней передаче мы отошли практически до берега реки Смотрич, где за кустами я поставил свой танк. По существу, видна была только его башня. Рядом заняла оборону пехота. Один из наших танков расположился левее. Подошедшая немецкая самоходка выстрелила по нему. Болванка, срикошетировав от брони, полетела в город. Самой самоходки я не видел и выстрелил на вспышку. Самоходка загорелась. Загорелась, и слава богу! Больше ни одного танка не появилось, но немецкая пехота продолжала наступление. Шла она в две цепи, человек по пятьдесят-шестьдесят, стреляя «от пуза» из автоматов. Я давай их поливать из пулемета. Они залегли. Тогда я из орудия произвел десять-двенадцать выстрелов. Человек пятнадцать-двадцать вскочило и побежало, а остальные остались лежать — это их проблемы. На этом все стихло. Я пехоту ту, что у меня была на танке, отделение из семи человек, заставил окопаться вокруг танка, боясь, что ночью немцы могут забросать танк гранатами. Все обошлось, ночь пережили спокойно. Больше немцы не атаковали, видимо, обошли город стороной. Вскоре нас вновь вывели на отдых и пополнение.
Вот ты спрашиваешь, как взаимодействовали с пехотой? Пехота сидела на броне. Связь держали с командиром взвода, который сидит у тебя на танке. Ты — взводный, и он — взводный. Но я главней! Я его везу, а не он меня. Я командую ему: «Ты поставь охранение вот там и там, чтобы не подползли и не пальнули из фаустпатрона. А то сожгут танк, и все — мне капут и тебе капут». Пехота берегла танки, ведь им без нас ой как не сладко приходилось! При обстреле или преодолении обороны противника она спешивалась. Правда, некоторые оставались на танке. За башней спрячется — и жив-здоров. Я уже говорил, что танковая атака проходила на больших скоростях. Ты, как заяц, по полю виляешь, чтобы в тебя не попали! И не дай бог под гусеницу попадет пехотинец и ты его раздавишь! Это ЧП! Конечно, танки отрывались от пехоты. Это в кино показывают: идут танки, за ними пехота, но это картина, а в жизни только вот так! Только тогда ты останешься жив.
