— Тиф, ты способна сделать котелок?
— Угу, — ответила она мне с набитым ртом. — А еще четверку запряженных в карету лошадей и горячий душ. В любое время обращайтесь, мальчики.
— Без кипятка плохо.
С моим утверждением согласились все. Проклятая немного подумала и, отложив прут в сторону, сказала:
— В принципе, я могла бы подогреть ручей. Но это без толку. Течение тут же все снесет.
— Дар, «искры», сила, — презрительно бурча, произнес Шен. Он единственный, кто ел без всякого аппетита. — На кой все это нужно, когда нельзя достать ни хлеба, ни соли?
Его утверждение было встречено одобрительным молчанием.
— Почему ты промахнулся? — спросил у меня Целитель, когда следующим вечером мы вместе пошли собирать хворост.
Я вытащил из-за пояса перчатки, не спеша надел на озябшие руки.
— Так получилось.
— Думаешь, я тебя не знаю? Видел, как ты стреляешь. Промазать с такого расстояния непросто. Даже я бы попал. Но у тебя дрогнула рука. Почему? Что с тобой случилось?
Я вместо ответа вытащил из листвы ветку, бросил ее в общую кучу.
— Вспомнил дурацкий сон.
— Что? — вытянул шею он.
— Еще когда Лаэн была жива, мне приснился сон. Где я ее теряю. Он мне и сейчас порой снится. Там я убил Оспу стрелой. А когда снял маску, у Проклятой было лицо Ласки.
Шен, сунув руки в карманы куртки, сосредоточенно слушал. Но рассказывать мне, в общем-то, больше было нечего.
— Извини, что всех подвел.
— Ладно. Ерунда, — неожиданно сказал он. — Я понимаю. Честно. Не знаю, что бы делал я, если бы… — Он, кажется, хотел сказать «Рона», но осекся и закончил уже менее уверенно: — Если бы та, кого я любил, погибла.
— Надеюсь, такого не случится. Держись ее.
— Кого?
— Роны.
Он не стал ничего говорить. Лишь кивнул. И, похоже, был рад, что мы поняли друг друга.
— Что тебе рассказала Проклятая?
Я передал ему слова Тиа. Пока рассказывал, куча хвороста выросла в три раза. Пора было тащить ее к лагерю.
— Ты не думал, что Тиф наврала тебе?
— Думал. Но мне кажется, в этом она не лгала. Ей от такой лжи никакого толку.
— И что ты намерен делать?
Я присел на кучу хвороста, отхлебнул из фляги воды, пожалев, что там нет шафа или чего-нибудь покрепче. Например, рески.
— Думаю… — Я помедлил с ответом. — Думаю, я постараюсь их прикончить. Знаю, что ты скажешь. Но не остановлюсь. Вас с собой не зову. Больше не хочу рисковать чужими жизнями. Юг проигран. Север можно удержать. Дойду с вами до Лестницы, а там… посмотрим. Все может измениться.
— В смысле?
— Вдруг завтра ко мне придут все Проклятые и попросят лишить их жизни? Тогда никуда не придется идти.
Шен хохотнул, провел рукой по заросшему подбородку:
— Ты странный человек, Серый. Никак не могу тебя понять. И Лаэн тоже не смог. Но я рад знакомству с вами.
Я дернул бровью от этого признания и, пользуясь моментом, тут же попросил:
— Мне нужен наконечник для новой стрелы.
— Чтобы ты опять его посеял? — проворчал Целитель, но полез в поясную сумку и дал мне костяную пластинку. — Надеюсь, в следующий раз не промажешь.
— Твоя вера в мои способности согреет меня этой холодной ночью, — пробормотал я.
— Пусть греет, — важно кивнул он и, перевязав свою часть хвороста, взвалил ее на плечи и поплелся к лагерю.
Я долго смотрел ему вслед, а затем занялся собственной вязанкой.
Все дни походили друг на друга. Мы вставали с рассветом и отправлялись в дорогу, ежась от холода. Иногда из-за тяжелой тропы приходилось сворачивать к горам, где буковые леса сменялись еловыми, а затем вновь возвращаться, огибая труднопроходимые участки.
Осенний лес, в большинстве своем везде одинаковый, а оттого еще более унылый, казалось, пил наши силы. Даже вечный оптимист Юми несколько скис.
Единственное, что хорошо, — пускай и холодало, но зато дождей больше не было. Это обнадеживало. Вымокнуть в такой колотун никому из нас не хотелось.
По вечерам все жались к костру. Ходящая с сомнением наблюдала, как Тиф пытается натаскивать Шена. Это продолжалось до тех пор, пока Целитель не ошибся в плетении, и блазг лишь чудом не лишился головы. С тех пор мы выгоняли парочку магов подальше от стоянки. Пусть занимаются там, где могут убить только друг друга.
Впрочем, довольно часто к ним присоединялась Рона. Ни Проклятая, ни Целитель не возражали против ее присутствия.
Я пытался понять причины, почему Ходящая терпит постоянные вспышки темной «искры» рядом с собой, но ответа не находил. Рона завороженно смотрела, как на руках Убийцы Сориты расцветают черные цветы или как ворон поднимается в небеса и рассыпается градом стальных перьев, поражающих ни в чем не повинные деревья. Это было сродни наблюдению за сдисской коброй. Ядовитой, смертельно опасной, но такой завораживающей.
Порой после подобных наблюдений девушка подолгу молчала, и у нее на лбу собирались суровые морщинки. Я как-то попытался узнать, что ее тяготит, но она лишь печально улыбнулась и покачала головой. Я не стал настаивать. Если захочет — сама расскажет.
Очень часто, когда Убийца Сориты, раздраженная упрямством или бестолковостью малыша, отказывалась с ним заниматься, Шен и Рона отходили в сторону и подолгу разговаривали друг с другом. Они много времени проводили вместе, порой отправляясь далеко вперед или же, наоборот, отставая от нашего отряда. Поначалу я нервничал, опасаясь, что они заблудятся, затем, поняв, что Ходящие неплохо ориентируются, перестал обращать внимание на их частые отлучки.
В один из вечеров, побродив вдоль берега речушки с ледниковой водой, я набрал множество мелких гладких камушков. Они заменили нам фишки в игре «Блазги и кочки». Доску мы чертили прямо на земле, расчистив для этого от листьев небольшой квадрат, и хитрая игра скрашивала наши вечера. Постоянными победителями стали Гбабак и Тиф. Лишь изредка мы с Шеном умудрялись вырвать у них победу.
К концу недели горы изменились. Лес поредел, мелких речушек стало меньше, они уже были не такими быстрыми, как прежде. Все указывало на то, что совсем скоро мы выйдем за пределы Слепого кряжа.
Я плохо знал эту местность, и приходилось лишь надеяться, что рано или поздно мы выберемся на тракт.
На восьмой день мы наткнулись на маленькую охотничью хижину. Дверь была заколочена, однако недолго думая мы отодрали доски. К нашему общему огорчению, никакой утвари внутри не нашлось. Котелок по-прежнему оставался недостижимой роскошью. Зато мы приобрели крышу над головой, пускай и всего на одну ночь.
