Нам все еще предстояло пройти около километра, прежде чем достичь леса. Со своего маленького командного пункта чуть южнее Закревки я слушал посвист ветра, и нервы мои были напряжены до предела. Ветер дул над степью, но он не приносил никаких других шумов, ни шума моторов, ни щелканья курка.
Мои люди добрались до поросших лесом холмов.
Время шло. Вскоре мы услышали отдаленный грохот танков, вошедших в лес с юга. Наши саперы уже пробрались на вражеские позиции, разыскивая мины и обезвреживая их. Лес по-прежнему оставался немым. У меня все сжалось внутри, когда я подумал об этих отважных парнях, которые без всякой рисовки двигались вперед в холодной ночи, работали, ждали или ползли по снегу, чтобы передать приказ.
Было уже почти 05.00. Теперь рев танковых моторов и лязг гусениц стали совершенно отчетливыми. Красные, занимавшие опушку леса на юге, не успели даже толком проснуться. Наши солдаты, спрыгнув с танков, бросились в блиндажи с гранатами в руках.
Сонные красные похватали свои автоматы, но внезапность была полнейшей. Все быстро кончилось, они были либо убиты, либо ранены, либо захвачены в плен. Наши танки без остановки двинулись дальше сквозь лес.
Я выпустил сигнальные ракеты, как только ракеты 2-й роты прочертили в небе искрящиеся дуги. Часть моих солдат бросилась в Закревку с северо-востока и востока с тыла, чтобы встретить наши танки, идущие с юга. Остальные отогнали русских, стоявших у противотанковых орудий на лесистых холмах.
В рукопашной схватке валлонам не было равных, и она решила исход боя. Советский офицер, командовавший артиллерийской батареей, подорвал себя гранатой, когда увидел, что орудия потеряны.
Десятки отдельных схваток происходили в лесу. Люди метались между избами, в оврагах и вокруг стогов. Наше отделение связи было загнано на восточную оконечность поля боя. В несколько секунд пять специалистов, нагруженных телефонами и катушками с проводами, были схвачены. Русские утащили их в чащу леса. И больше мы их не видели.
Один из наших танков был подбит, но мы довольно быстро сумели отремонтировать его. Мы захватили внушительную добычу, буквально все, что можно было найти в Закревке.
Мы привели более 30 пленных, одетых, как обычно, в тряпье, однако сильных, как звери, подобно которым они жили в вонючих и грязных норах, выкопанных в земле.
Эти дикари питались тем, что находили в избах и на зимних полях, или тем, что могли отрезать от трупов: гнилые головки подсолнухов, початки кукурузы, заплесневевший хлеб.
Они обладали выносливостью троглодитов, но имели, помимо звериной силы, сверхсовременные автоматы с магазинами на 70 патронов. В грязных вещевых мешках, привязанных веревками на спине, они держали все, что им требовалось для ведения боев на протяжении двух недель.
Эти ободранные гиганты, косоглазые монголы с вытянутыми головами, жесткими черными волосами, щеками, толстыми, как свиной окорок, эти хищные азиаты, с блестящими глазами-щелочками, немытые, вонючие, несгибаемые, больше всего походили на доисторических чудовищ, если поставить их рядом с нашими молодыми солдатами, стройными и подтянутыми, с чистой кожей.
Мы погнали эту толпу к себе в тыл, как если бы мы гнали стадо диких свиней. Их грубые, жестокие лица смеялись, потому что мы не убили их немедленно и даже дали им сигареты.
Но хоть мы и захватили 30 дикарей, еще десятки тысяч стояли против нас. Не говоря уже о тех сотнях тысяч таких же дикарей, которые находились восточнее, севернее и южнее.
Ободранные толпы наступали.
И мы уже ощущали давление этой орды.
Первые трещины
Советские армии хлынули с севера и советские армии рванулись с юга, они сближались все больше и больше. На западе, в 80 километрах позади нас, не более 150 километров разделяли наступающие с двух сторон советские войска.
К 7 и 8 января мы уже могли поверить, что на Днепре все потеряно для нас. Надвигаясь с северо-востока, советские танки прошлись по тылам немецкой армии, преодолев сто километров двумя бросками.
Методы русских были простыми. Они грузили на танки охапки автоматов. Когда они входили в города, группы из пяти, шести или десяти танков сразу собирали гражданское население. Каждый оборванец, каждый сопливый пацан немедленно получал автомат. Через час, не имея никакой военной подготовки, триста таких башибузуков в отрепье уже сопровождали наступающие танки.
Советская армия пополняла свои ряды без всякого труда по мере развития наступления. Эти резервы человеческого «сырья» были поистине неисчерпаемы.
К счастью, удары красных 7 и 8 января имели только локальный успех, хотя и были исключительно отважными. Без всякой поддержки десятки советских танков прорвали фронт и вышли на оперативную глубину.
Немецкие танки, спешно переброшенные в район прорыва, сумели их окружить. У русских танков закончилось топливо. Экипажи попытались укрыть машины в кустах и замаскировать, но все они были обнаружены в течение трех дней и постепенно уничтожены.
* * *
Но тревога не ослабевала. Если русские отправят более крупные силы, атака наверняка увенчается успехом.
Честно говоря, наши позиции на берегу Днепра были плохими. Мы занимали кончик длинного языка. Дивизия «Викинг» и штурмовая бригада «Валлония» были единственными соединениями, прикрывавшими юго-восточный фас выступа. Рано или поздно их обязательно должны были отрезать.
Сразу после нашего прибытия сюда в ноябре 1943 года уже было очевидно, что мы обречены. В начале января 1944 года эта истина открылась буквально всем. Только ликвидация нашего выступа и выпрямление линии фронта могли спасти нас от неизбежного окружения.
Мы полагали, что наверху понимают ситуацию, так как мы получили приказ выйти из боя и отойти, чтобы занять позиции в 20 километрах дальше на юго-запад.
Это было здорово, но это был только первый шаг.
Предполагалось, что отход начнется в полночь. Мы уже провели рекогносцировку новых позиций. Все было готово.
Но в 23.00 из штаба дивизии пришел приказ, отменяющий все приготовления. Гитлер лично категорически потребовал удержаться на Днепре. Оставить Днепр для него было равносильно моральному поражению. Это также означало потерю позиций, с которых можно было начать наступление на Харьков и Донец. В любом случае, отход был отменен официально.
Солдаты консервативны по своей природе. Те, кто хоть немного был в курсе дела и уже отправился назад на грузовиках, с философским терпением вернулись на позиции в районе слияния Ольшанки и Днепра. Но те, кто слушал по радио советских коммюнике, и те, кто отмечал на карте движение советских клиньев на севере и юго-востоке, нервничали. Они понимали, что мы оказались в смертельной опасности.
* * *
Мощные удары сотрясали весь сектор. Дивизия «Викинг» была вынуждена отвести половину своих сил с Днепра и отправить их на запад в город Черкассы.
