Во время последней беседы Гитлер спросил меня, сделал ли я анализ фотоснимков с воздуха мостов в Ою, Амей и Энджис. Я ответил, что еще не получил их. Тогда фюрер засыпал маршала Третьего рейха обоснованными обвинениями, а мне в тот момент хотелось провалиться под землю. Гитлер быстро успокоился. По его просьбе я доложил о ходе подготовки к операции. «Я уверен, что вы делаете все как можно лучше, — сказал он, когда я закончил доклад. — Мне также известно, что обычно во время акции вы находитесь во главе своих людей. На этот раз я запрещаю вам переходить линию фронта и лично участвовать в операции. Ответственность за выполнение этого приказа несет командующий танковой армией. Вы не покинете своего командного пункта и будете руководить операцией «Гриф» по радио. Я ни в коем случае не хочу, чтобы вы попали в плен. Вы мне еще понадобитесь!»
Эти слова подействовали на меня, как холодный душ. Сопровождавший меня Адриан фон Фелкерсам все понял. Я сообщил решение Гитлера командирам трех боевых групп бригады и от себя добавил, что, «если ситуация в какой-нибудь из них станет критической», я немедленно присоединюсь к ней. У меня не было ни малейшего желания оставаться в штабе управления 6-й армией!
На последнее оперативное совещание перед 16 октября меня сопровождал хауптштурмфюрер Радл. Он никогда не говорил с Гитлером, который сейчас пожал ему руку и сказал несколько теплых слов. Наш «Карли» находился под таким впечатлением, что все время стоял по стойке смирно.
Ночью с 15 на 16 декабря я расположил свой командный пункт в Шмидтхейме. В эту ночь никто не спал. 16 декабря в 5.00 открыла огонь наша артиллерия. Группы «X», «Y», «Z» были размещены на участке I танкового корпуса войск СС в районе Лосхейм-Грабен, где эффект огня артиллерии был слабым. По радиостанции к нам доходила информация о тяжелых боях, а затем о катастрофе. Наехав на мину во время разведки местности, погиб командир группы «Z» оберштурмбаннфюрер Хардик. Ответственный за связь между тремя группами Фелкерсам принял командование этой группой на себя.
После полудня я поехал в Лосхейм, чтобы воочию убедиться в возникшей ситуации. Мне стало понятно, почему мы толчемся на месте: узкие дороги были забиты различными транспортными средствами. Чтобы добраться до Лосхейма, мне пришлось пройти пешком более десяти километров. На следующий день могло быть еще хуже; стало ясно, что наши группы не могут приступить к акции. Однако я решил подождать до завтра. Если бы наши танки форсировали возвышенность Венн, мы смогли бы добраться до реки Мёз.
Примерно в это же самое время я направил две или три группы из спецроты на южный участок фронта, приказав им проникнуть в тыл противника. Появились первые пленные американцы. Я побеседовал с лейтенантом и другими — они оказались полностью захвачены врасплох. Считалось, что у них спокойное место. Плохая погода и туман сделали невозможными действия их авиации.
Примерно в полночь сообщили, что в наступление перешел 1-й танковый полк дивизии лейб-штандарте под командованием мужественного оберштурмбаннфюрера Иоахима Пейпера. Он должен был вместе с нашими боевыми группами совершить прорыв. Через несколько часов танковая головная группа доложила: «Мы заняли Ронсфельд. Встретили сильное сопротивление противника». Одна из наших спецгрупп вернулась с добытой информацией, которая тотчас была передана на командный пункт I танкового корпуса СС.
Утром 17 декабря я отправился на фронт, чтобы навестить специальную роту. На дорогах царил необыкновенный хаос. Идущий впереди I танковый корпус не мог получить поддержки, а 18 декабря у него закончилось топливо. Не было и речи о том, чтобы добраться до мостов на реке Мёз. Уведомив штаб командования вермахта и получив согласие Йодля, я решил предоставить мою 150-ю бригаду в распоряжение I танкового корпуса.
Самые лучшие дороги в этом регионе ведут с востока на запад, что в определенной мере может объяснить трудности, с которыми встретилась 6-я армия, двигавшаяся с востока на север. Слева от нас находилась 5-я танковая армия генерала Хассо фон Мантойффеля, в будущем депутата бундестага. Он тоже верил в стратегический успех. Я встречался с ним еще до наступления в ставке фюрера. Во время долгой дискуссии с Гитлером он получил согласие на тактическую модификацию первоначальных планов.
Впереди дивизий Мантойффеля штурмовые подразделения должны были ночью перейти через позиции неприятеля, прежде чем он был бы поднят по тревоге нашей артподготовкой. Акция отборных частей облегчила бы затем быстрое и глубокое проникновение наших частей в тыл противника. Гитлер согласился с этой великолепной мыслью. По существу, речь шла о применении традиционной тактики, детально реализованной 150-й танковой бригадой. Внезапность была необходима для проникновения вглубь вражеских позиций.
Занимавший позиции еще южнее XLVII танковый корпус генерала Гейнриха фон Люттвица получил задачу с помощью учебной танковой дивизии овладеть важным перекрестком в Бастони. Однако эта дивизия оказалась заблокирована в гигантской пробке 16 и 17 декабря. Она смогла перейти через Ою только лишь в понедельник (18 декабря) примерно в 9.00, то есть более чем через 24 часа после времени «X». Поддерживающая ее 26-я дивизия народных гренадеров по причине нехватки грузовиков или же их увязания в грязи продвигалась пешком! Командир учебной танковой дивизии генерал Фриц Байерлейн должен был захватить Бастонь 16 декабря после полудня, а ему удалось перерезать дорогу Клерво — Бастонь только лишь в два часа ночи 19 декабря. Американцы получили время, чтобы направить в Бастонь 10-ю танковую дивизию из армии Пэттона, прибывшую с юга и освободившую храброго командира 101-й американской воздушно-десантной дивизии генерала Энтони Маколиффа. Эта дивизия по воле случая защищала Бастонь. Она получила приказ повернуть назад, когда находилась в пути в Вербомонд, по причине заторов на дороге. Удача действительно отвернулась от нас.
В среду, 20 декабря, я решил атаковать Мальмеди десятью танками на рассвете следующего дня. Речь шла — нужно ли об этом говорить? — о бое; никто не надел американский мундир. Сильный заградительный огонь артиллерии и мощная контратака американских танков свели на нет нашу попытку. 23 декабря небо было чистым, и американская авиация возобновила беспокоящие налеты на… остающийся в руках американцев Мальмеди. Я ничего не понимал, особенно когда американские бомбардировщики повторили налеты 23 и 24 числа. Разве какое-нибудь немецкое подразделение овладело Мальмеди? Какое?
Мне было известно, что город не эвакуировали. 19 декабря одна из наших спецгрупп, под командованием бывшего офицера ВМС, служившего на Балтийском море, барона Гейнриха фон Бера, вошла в Мальмеди. Одетого в черный кожаный плащ моряка быстро окружила группа гражданских лиц. Они спрашивали его: «Правда ли, что немцы возвращаются?» Как легко догадаться, он это подтвердил, после чего, с целью усиления замешательства, приказал жителям покинуть город. Я надеялся, что многие жители Мальмеди послушались этого совета.
Группа фон Бера хладнокровно сыграла свою роль, так как не отдавала себе отчета в том, что она находится за вражескими позициями. «Я не знаю, где нахожусь, — признался мне ее командир. — На море, безусловно, со мной такого не случилось бы!»
