Достигнутые успехи предоставили военным возможность шутить в стиле: «Мы должны поторопиться, если хотим сражаться! Война вскоре закончится».
Но не все мы разделяли этот оптимизм. Лично я был убежден, что война только начинается. Мне хотелось, чтобы она была непродолжительной и не дошла до столкновения с Францией и Великобританией, так как, по моему мнению, наибольшая опасность исходила с Востока, а не с Запада.
Однако в мае 1940 года я оказался в серой полевой форме с орлом на плече на дорогах Голландии, Бельгии и Франции вместе с артиллерийским полком дивизии резерва СС — будущей дивизии «Рейх», находящейся под командованием «папы» Гауссера. В нее входили артиллерийский полк, состоящий из трех дивизионов легкой и дивизиона тяжелой артиллерии, в котором я служил, и три полка моторизованной пехоты: «Германия», «Фюрер», «Дойчланд».
Дивизия очень хорошо зарекомендовала себя как в Брабанте, так и во Фландрии и Артуа. 6 и 7 июня мы с упорными боями перешли реку Сомму: линия Уиганда была добыта.
После тяжелых боев на передовой, во время которых дивизия понесла большие потери, мы получили пополнение в количестве двух тысяч солдат. Дивизион тяжелой артиллерии попал под бомбардировку авиации союзников, а также точный артобстрел французской артиллерии. Один грузовик взлетел в воздух; наш капитан подорвался на мине.
12 июня мы оказались в городе Крей, известном военными заводами Шнайдера. Сначала мы прикрывали левое крыло танковых дивизий, двигающихся в направлении Дижон, затем получили приказ повернуть на юго-запад.
Во время боев и походов по такой прекрасной стране, как Франция, меня поразило отвратительное лицо войны. Руины, брошенные дома, опустевшие деревни с разграбленными магазинами, гниющие трупы, наконец, достойные жалости толпы беженцев: стариков, женщин и детей — часто прибывших еще из Бельгии, мимо которых мы проходили и проезжали, а иногда кормили их во время привалов. Война между людьми Запада была абсурдом, поэтому перемирие, подписанное с французским правительством 22 июня, показалось мне началом надежного мира в Европе.
Сегодня я напрасно ищу в памяти признаки ненависти со стороны гражданского населения, за исключением одной старой женщины из Мобеж, которая медленно проходила перед нашим автомобилем и показала нам сжатый кулак.
Странная история случилась со мной в предместье Бордо. Я ехал один в автомобиле-вездеходе, как вдруг понял, что происходит что-то странное — люди подавали мне отчаянные сигналы. Я затормозил и услышал крики: «Там зверь! Дикий зверь!» — после чего все растворились, как камфора. Я быстро понял, что случилось: примерно в ста метрах вверх по улице великолепный тигр пожирал на тротуаре коровью ногу, которую он стащил в соседней мясной лавке. Остановив автомобиль, я машинально потянулся за пистолетом, но сразу передумал — разве, стреляя из пистолета, я смог бы что-либо сделать такому сильному зверю? Я схватил ружье водителя, лежавшее на заднем сиденье автомобиля, и убил несчастного тигра, не чувствуя гордости за свой поступок, но доставив облегчение жителям квартала. От мясника мне стало известно, что зверь, посеявший панику в предместье, сбежал из цирка. Благодаря любезности мясника, позже я забрал оставленную мне шкуру тигра.
Наша дивизия расположилась в Даксе, и я много раз летал на оставленных на аэродроме французских самолетах над страной Басков. Купаться мы ездили в Биарриц. Зачастую мы в форме переходили границу, и коллеги из испанской армии всегда тепло встречали нас.
Немного позже я узнал, что наше присутствие на границе не было случайным. Наша дивизия должна была вместе с элитарными частями вермахта пересечь, с согласия Испании, Пиренейский полуостров и захватить Гибралтар. Эта операция имела кодовое название «Феликс», но она не была реализована, и поэтому необходимы некоторые комментарии.
Говорили, что эта операция подготовлена руководителем Абвера (орган разведки и контрразведки вермахта) адмиралом Вильгельмом Канарисом. Я лично познакомился с ним в 1943–1944 годы. Он сыграл очень важную роль во второй мировой войне, и необходимо его представить.
Гостей виллы Канариса в Берлине, находящейся в районе Грюнвальд, встречал у входа монументальный портрет героя греческой войны за независимость (1823 год) Констандиноса Канариса, срубающего мечом головы туркам.
Руководитель Абвера серьезно утверждал, что это его предок, хотя семья Канариса происходила из Италии и осела над Рейном в конце XVIII века. Канарис также объяснял испанцам, что его дальние греческие предки прибыли когда-то на Канарские острова, дав начало родовой фамилии.
Он родился 1 января 1887 года недалеко от Дортмунда. В 1905 году стал кадетом императорского морского флота; служил старшим лейтенантом на крейсере «Дрезден», который был уничтожен своим же экипажем в чилийских водах в марте 1915 года, чтобы избежать захвата британским крейсером «Глазго». В 1916 году Канарис, наконец, достиг Испании; он находился в Мадриде до октября следующего года в качестве немецкого разведчика. Войну закончил младшим офицером на подводной лодке. Короче говоря, он не пользовался большим уважением. 9 мая 1946 года, отвечая перед Международным Нюрнбергским трибуналом на вопрос защитника фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, Отто Нельте, адмирал Карл Дёниц сказал: «Во время службы на морском флоте адмирал Канарис был офицером, которому не доверяли. Он очень отличался от нас всех. Мы говорили, что он имеет семь душ».
Хотя Канарис говорил о себе, что является монархистом, но очень усердно служил и Веймарской республике. В 1924 году он был произведен в командор-лейтенанты, в 1930 получил звание командор-старший лейтенант; в этом же году он был назначен начальником штаба района Северного моря. I? 1935 году Канарис сменил на посту главы Абвера командора Конрада Патцига, который не поладил с конкурирующей службой безопасности Рейнхарда Гейдриха.
Руководимый Канарисом Абвер сделался, как определил 8 июня 1946 года в Нюрнберге начальник штаба вермахта генерал-полковник Альфред Йодль, «гнездом предателей». Перед тем же трибуналом руководитель одного из главных отделений ведомства Канариса полковник Эрвин фон Лагоузен 30 ноября 1945 года заявил: «Нам не удалось избежать агрессивной войны. Война означала конец Германии и наш конец, следовательно, несчастье огромного масштаба. Однако катастрофа была бы значительно больше, если бы национал-социалистская система одержала победу в войне, что мы должны были предупредить любой ценой. Это была самая важная задача и идея нашей борьбы». Надо признать, что эта программа соблюдалась и задача была выполнена.
[50]
.
Мысленно возвращаясь к операции «Феликс», я думаю, что Канарис не прилагал особых усилий, чтобы убедить генерала Франко в необходимости марша немецких войск через Испанию к Гибралтару. Правдой является тот факт, что руководитель Абвера знал каудилло
[51]
лично. Якобы они обращались друг к другу по имени, но в Испании очень быстро переходят на «ты». Канарис неоднократно приезжал в Испанию, в том числе два раза летом 1940 года и, кажется, именно во время второго визита он говорил с испанским руководителем на гему Гибралтара.
