Тем временем, в конце лета 1940 года, Гитлер мыслями был уже на Востоке.
Во время своего пребывания в ставке в 1944 году я понял, почему Гитлер не отдал приказ атаковать Англию. Вероятно, фальшивые рапорта Канариса сыграли существенную роль в июле — августе 1940 года, но посол Вальтер Гевель, выполнявший функцию связного между Министерством иностранных дел и Верховным главнокомандованием вермахта, сказал мне, что Гитлер тогда еще не расстался с мыслью заключить соглашение с Великобританией. Гевель отметил: «Летом 1940 года Гитлер считал возможным успешное вторжение в Англию. Более сложной задачей казалась ему оккупация страны с 47-миллионным населением, снабжение которой наполовину зависело от поставок извне, и, скорее всего, сразу прекратилось бы. По его мнению, это была настоящая дилемма. Следовало ли провозгласить Великобританию республикой, если бы королевская семья, Черчилль, правительство и большая часть Базового флота направились бы в Канаду? «Где Лорд Защитник, — вопрошал Гитлер, — где Кромвель?» Черчилль убеждал сам себя, что защищает целостность Британской империи, а Гитлер размышлял: «Мы вынуждены будем укрепиться на островах среди населения, страдающего от голода и холода, а от Сталина в это время можно ожидать самого худшего». Поэтому реализация операции «Феликс» казалась более разумной, чем операции «Морской лев». То, что Гитлер мог предложить Великобритании, он сформулировал 6 октября 1939 года, а затем, по-новому, — 8 октября 1940 года в речи, произнесенной в рейхстаге: мир, гарантия существования Британской империи, сотрудничество со всеми европейскими народами. Другие более-менее тайные попытки соглашения оказались неудачными.
С момента отказа от операции «Морской лев» и признания операции «Феникс» невыполнимой решение ситуации требовалось искать на Востоке, и чем раньше, тем лучше. Сталин надеялся, что мы начнем операцию «Морской лев» весной 1941 года — и благоприятный момент для нападения на Германию настал бы осенью того же года.
Во второй половине декабря была объявлена тревога. Рождественские увольнения отменили, после чего мы получили приказ покинуть Голландию, и подразделение отправили в неизвестном направлении.
Мы вернулись во Францию через Дюссельдорф, Висбаден, Майнц, Мангейм и Карлсруэ. После проезда через Вогезы мы достигли города Визуля. Это путешествие окольным путем стало для меня настоящим кошмаром, потому что в заснеженных Вогезах я вынужден был постоянно возвращаться, чтобы забрать с дороги более 150 легковых и грузовых автомобилей. В Порт-сюр-Сьон мне также не удалось отдохнуть. Резервная дивизия СС получила приказ готовиться к выступлению 21 декабря в Марсель с запасом боеприпасов, топлива и продовольствия. Ночью 20 декабря я заметил, что две покрышки у нашего самого большого грузовика с цистерной никуда не годятся. Я отправился на один из складов, расположенных вблизи Лангра. Чтобы добыть две необходимые покрышки, я уговаривал, шутил и что-то доказывал сержанту — канцелярской крысе, — но ничего не помогало. Тогда мне пришлось пригрозить ему, и наконец, подписав формальную накладную, я их забрал.
За несколько часов до начала запланированного перехода демаркационной линии и после переброски подразделения самой короткой дорогой к Марселю приказы были изменены. Выступление планировалось совершить 22 декабря, затем 23 в 4.00. В конце концов приказ отменили. Операция «Аттила», цель которой заключалась в оккупации французской свободной зоны и, по возможности, французских департаментов в Северной Африке, не осуществилась.
13 декабря 1940 года маршал Филипп Петен отправил в отставку премьер-министра правительства Виши Пьера Лаваля и даже приказал его арестовать. Плохо информированный немецкий посол Отто Абетц, по мнению которого Лаваль был гарантом французской политики сотрудничества с Германией, потерял голову. (Без сомнения, именно Лавалю принадлежала идея проведения совместных франко-германских боевых действий с целью возвращения территорий в экваториальной Африке, которые попали в руки оппозиции де Голля.).
В это же время Гитлер вернул Франции прах сына Наполеона, который покоился в Венском костеле Капуцинов, чтобы «Орленок» занял место рядом со славным родителем в склепе костела Инвалидов. Маршала Петена во время церемонии заменял адмирал Франсуа Дарлан, так как главе французского государства сказали, что если он появится в Париже, то будет арестован! Когда Гитлер узнал об этом, то очень возмутился. В действительности Петен пал жертвой интриг и дворцовой революции в Виши — «вопрос внутренней политики», как объяснил 25 декабря Гитлеру Дарлан. Я тогда не предполагал, что позже получу приказ арестовать славного французского маршала, но, к счастью, мне не пришлось его выполнить.
После мрачных событий 13 декабря 1940 года и отмены приказа о наступлении 23 декабря вернули отпуска. Я находился с семьей в Вене, когда телеграммой был вызван в свою часть. После прибытия я сразу доложил командиру дивизии, и генерал Гауссер сказал, что люди интенданта требуют строгого наказания для меня. Оказывается, я обвинялся в том, что угрожал сержанту сровнять с землей его склад, если он не выдаст мне нужные покрышки.
— Группенфюрер, — ответил я, — двенадцать тонн топлива на этом грузовике должны были доехать до цели! Дорога была каждая минута… И покрышки на складе были… Впрочем, я подписал накладную.
Гауссер, как мне показалось, сдержал улыбку, после чего сказал:
— Скорцени, вы должны знать, что кладовщики — это формалисты и мелочные люди, склонные считать, что все доверенное им имущество является их собственностью. Вы, вероятно, воплощение галантности, но вынуждены были шокировать сержанта своими требованиями. Господа из интендантства добиваются, чтобы я вас строго наказал. Можете считать себя наказанным, посмотрим, что произойдет. Пока что езжайте в отпуск. Вы свободны.
В России я особенно прочувствовал, что некоторые господа из интендантской службы в действительности невероятно мелочные.
Дивизия разместилась в зимних квартирах на плоскогорье вокруг Лангра. Я утверждаю, что отношения с населением складывались нормально — любое неуставное поведение с нашей стороны было очень строго наказуемо. Приведу два примера.
18 мая 1940 года наш полк проехал через размещенное за Гирсон (департамент Айанж) поселение, название которого я не помню. Перед разрушенным снарядом магазином на тротуаре валялись отрезы материала. Артиллеристы одной из наших батарей подобрали отрез желтого цвета и сделали из него повязки для защиты лица от пыли. На следующий день во время поверки всех подразделений был зачитан приказ: «У некоторых солдат дивизии замечены повязки, сделанные из французского материала. Солдаты должны знать, что присвоение лежащего на улице материала или какого-либо иного предмета считается хищением. Сообщаем офицерам дивизии, что любой солдат, пойманный с такой повязкой, будет считаться грабителем. Он должен быть немедленно арестован и предстать перед военным судом за воровство».
На плоскогорьях Лангра и От-Сона мы иногда жили в частных квартирах и, в определенной степени, делили все жизненные невзгоды с семьями, которые нас принимали. Конечно, возникали и сложные ситуации.
