Должно быть, салага из последней мобилизационной волны — солдат не по призванию, а по предписанию, и следовательно, из гораздо более склонных к «Гитлер капут» при удобном и не очень случае.
— Можно уже открыть наружный шлюз? — спросил Яков, вставая со ступеней входа и препоручив MG-42 боцману.
— Никак нет! — испуганно замотал головой Отто Крамер и зачастил, отчаянно жестикулируя для пущей доходчивости: — Наружный уровень воды намного превышает внутренний уровень воды в шлюзе. Ворота под напором воды не выдержат, обрушатся…
— А лодка? — покосился на «уровни» его ладоней Войткевич. — Там, за воротами? Сядет на дно?
— Нет! — вновь отрицательно замотал головой машинистманн, тут же, впрочем, и закивал головой согласно: — Да!
Яков иронически поднял бровь, и Отто Крамер поторопился пояснить противоречие:
— Лодка не сядет на дно там… — он махнул рукой за циклопические ворота. — Если сейчас попытаться открыть ворота, её понесёт, она их проломит и застрянет здесь.
Заметив плотоядную ухмылку в бороду русского, машинистсманн тоже улыбнулся бледно и заискивающе, очевидно, догадавшись, что это и было бы для диверсантов желаемым результатом. Чтобы U-16, прибытие которой ожидалось сегодня, и сама застряла в воротах, как форель на рогатине, а остальные подлодки флотилии заперла всерьёз и надолго. Пока ещё её освободят, отбуксируют, отремонтируют шлюз…
— Действуй, Отто! — отечески похлопал его по плечу Яков. — Отпирай замки.
— Опять прут, — позвал Колька, вскидывая шмайсер.
Ряды наступающих эсэсовцев в камуфляжных куртках горных стрелков, как с удовольствием отметил Войткевич, пополнились солдатами обеспечения в обычных «фельдграу», мундирах вермахта, и даже чёрными матросскими бушлатами. Резервы подтягивают…
Но как бы разведчики ни были заняты боем, на звук работы мощных механизмов они среагировали. Когда лязгнули где-то в бетонной толще под ногами железные сцепки и сочленения механизмов, когда заскрежетали, притираясь, огромные шестерни… И когда неполную минуту спустя фоном к автоматному треску взвизгнуло железо ворот…
Боцман мельком и Колька завороженно посмотрели в пролом окна.
Дрогнув, рифлёные ржаво-коричневые створы ворот на том конце шлюза поползли вовнутрь. Взвился шипящий каскад фонтанов, ударил в бетонный пол и стены шлюза целый веер брандспойтов, словно на тушении рейхстага. Для полноты водной феерии, будто из гигантской опрокинутой бочки, приливная волна хлынула в порожний каменный саркофаг библейского титана, закружила пенными водоворотами…
И принесла с собой стальной бушприт подводной лодки. «Boot-Klasse II» с литерой на башенке рубки, под легионерским орлом, U-16, корёжа массивные ворота, с грохотом металлоломной свалки вломилась в шлюз. Губастый рыбий нос, сродни рыболовецкому сейнеру, навис над кипящей водой… И когда правая створка, не выдержав, обрушилась, — просел в студийно мелкий шторм, бушующий в тесноте шлюза.
Водопады, рвущиеся справа и слева от рубки по наклонной палубе, быстро выравнивали уровень воды в канале и шлюзе.
— Всё, уходим, — удовлетворенно хмыкнул Войткевич, отвернувшись от оконного пролома. — Как у вас?
Апокалипсический грохот насторожил атакующих насосную станцию. Движения за штабелями вездесущих ящиков почти не было, перестрелка смолкла. И очень кстати: взвизгнув в последний раз в руках боцмана, «пила Гитлера» выпустила из-под затворной крышки хвост чёрной, опорожнённой пулеметной ленты.
— Саме час… — отбросив MG, потянулся за привычным своим ППС Ортугай, с сожалением отметив, что и его магазин наполнен едва ли на треть.
— Ich danke… Благодарю за сотрудничество, — походя бросил Яков технику.
Тот с неправдоподобным вниманием перебирал что-то в медных кишочках насоса тонкой очистки. Правда, очень уж дрожащими руками перебирал.
— Не стоит благодарности. Bitte… — не поднимая головы, пробормотал белобрысый машинистманн.
Он очень боялся встретиться взглядом с чёрным зрачком автоматного дула. Оно, в руках Якова, уставилось на него со смертельным равнодушием.
Но, чуть помедлив, Войткевич ограничился только коротким громким «Пу»! Машинистманн Крамер рухнул за железное надгробие дизеля, зазвенев цинковым ведром и пролив масло…
Бородатый шутник на секунду вернулся к пульту управления насосными механизмами, подхватил винтовую табуретку и, не разбираясь особо, грохнул чугунной треногой по датчикам и кнопкам, да ещё выдрал — для верности — из-под жестяного короба пульта жгут разноцветных проводов и удовлетворенно сплюнул.
Машинистманн Отто Крамер поднялся, когда русские уже собрались прорываться наружу. Замерли на миг, стоя с двух сторон у выбитого окна насосной, с оружием наизготовку. Бородатый — с двумя шмайсерами, запрокинутыми на плечи, будто заядлый тирольский охотник с двумя мушкетами. Тот, который с казацкими усами, перебирал пальцы на цевье русского автомата. И тот, что помоложе, который был в маскировочных рыже-зелёных лохмотьях, теперь забросил автомат за спину и готовится к прыжку за подоконник…
Запятнав пенсне машинным маслом и лихорадочно оттирая грязные руки о нагрудные карманы комбинезона, машинистманн Крамер отступил назад, к трансформаторному ящику, ощетинившемуся рукоятками рубильников. На крайнем из них, с красной шишечкой, висела его рабочая куртка с унтерским треугольником на чёрном рукаве в серебристой окантовке. Не глядя, Отто пошарил по куртке рукой…
«За мной!» — без слов, молча, мотнул головой Яша и перемахнул подоконник.
За ним Колька Царь канул за шершавым бетоном.
И занёс уже ногу в кирзаче Ортугай, когда за спиной его гулко грохнул выстрел. Раз, другой, третий…
Туапсе. Штаб КЧФ. Особый отдел
Подполковник НКВД Овчаров вложил назад в папку фотографию немолодого, чуть скуластого старшего матроса, с фольклорными усами Тараса Бульбы и таким же типичным хохлацким хитроватым прищуром. Будто трубку-«люльку» только что вынул из гузки толстых губ и казак и сейчас, выпустив дымное колечко, изречет что-нибудь этакое: «От бисив сын…»
Бывший боцман, старший матрос Ортугай. Помнил, помнил Георгий Валентинович это дело. Как боцман «Морского охотника», рвавший глотку при погрузке раненых на заводской пристани Керчи, выбросил за борт ни много ни мало — подполковника, когда доглядел, что у того бинты кровью испачканы, а не пропитаны.
И не будь тот гнида, подполковник Буров, расстрелян за трусость раньше, чем закончилось следствие по делу самого боцмана, вряд ли…
Вряд ли тогда был бы представлен старший матрос особой роты 7-й бригады морской пехоты Ортугай Корней Петрович к правительственной награде.
Посмертно…
Что ты, подлая, сделала…
Машинистманн Отто Крамер дёргал спусковой крючок вальтера, даже когда седоусый полуголый казак, покачавшись, ухватился за косяки окна и вывалился-таки наружу. Отто Крамер стрелял, искренне надеясь, что трибунала за измену Родине теперь ему избежать удастся.
