Сазонов поблагодарил Денисенко за советы и, сев на своего смирного мерина, отправился к себе. Вернувшись, он, не мешкая, сразу направил опытного и аккуратного в этих делах сержанта Михайлова на территорию комдива Кучавы, снарядив его кое-чем из излишков вещевого довольствия и выдав ему командировочное удостоверение. Потом вызвал своего верного ординарца Егорова и продиктовал ему, что нужно сделать для приема гостей. Тот аккуратно все записал, а потом сказал: «Вы положитесь на меня, товарищ капитан, я все устрою в лучшем виде». Он, действительно, оправдывал свою мирную профессию завхоза: провел с солдатами генеральную уборку блиндажа, отскоблив затоптанные полы, и выселил дежурного по отделу в землянку к солдатам охраны, сделал две ширмы из палаточного полотна и закрыл проемы дверей. Кроме того, откопали яму и построили новый нужник, обложили его еловым лапником и дорожку к нему уложили корой и связками прутьев из тальника.
А на следующий день к вечеру возвратился усталый, но довольный сержант Михайлов с обменными трофеями. Он снял вьюк и стал развязывать мешок с картошкой, берестовый бочонок с кислой капустой, огурцами и с десятком моченых яблок, а потом со дна вьюка достал кусок сала, завернутый в полотняный лоскут. Поужинав, он пришел к Сазонову и стал рассказывать о жизни селян двух деревень, отрезанных от внешнего мира непроходимыми болотами.
— Там, товарищ капитан, немец и ногой не ступал и партизан не было — кругом болота и трясины. Коня я у лесника оставил, он на берегу речки живет, а меня он в своей лодке протоками в первую деревушку сплавил, а потом и во вторую — она Большим Бугарем называется. Так вот, скажу вам, что ее жители только понаслышке знали, что война приключилась — немец стороной и при наступлении, и при отступе. Наши — в десяти километрах, не добраться посуху, только с проводником — кругом болота непроходимые. Лес стоит еловый — чаща непролазная. Ну, а народ живет, как при советской власти, и даже лучше, как они говорят. Никаких заготовок, налогов, никаких беспокойств от властей. Немцы и не пытались пройти — там только десант можно по воздуху выбросить! А одному уважаемому старику видение было: будто ему товарищ Калинин разрешил часовню поставить, вот теперь они и молятся. Школа у них есть, но ребятишек только учат читать и писать, другим наукам учить некому. И они сами говорят, что большая грамотность в их жизни не нужна. Деревней управляет инвалид из окруженцев, однорукий, а при нем совет стариков. Вот они и установили у себя «сухой» закон, а кто хоть каплю самогона выгонит, того сразу прямо на сходе и высекут…
Сазонов отпустил Михайлова и не знал, что тот встретит старшину взвода и их разговор случайно услышит Бондарев и что теперь ему станут известны все подробности командировки сержанта за продуктами. Было уже поздно, но Бондареву было не до сна. Он уже мысленно раскладывал по полочкам обвинен™ против своего шефа! Первое — злоупотребление служебным положением и второе — разбазаривание военного имущества. От самого Сазонова он слышал, что грозный полковник Туманов — взыскательный и придирчивый начальник, а если ему станет известно о злоупотреблениях своего подчиненного, кто должен выявлять и пресекать их в зародыше, чтобы было неповадно другим, то, несомненно, он может сразу снять Сазонова с должности, и кто тогда, как не он, должен возглавить отдел?! Именно он — бдительный и принципиальный коммунист — обнаружил злоупотребление, доложил, как это положено, своему вышестоящему начальнику… и тот принял соответствующее решение.
Глухая полночь. Чуть-чуть кемарят стрелки на переднем крае, вслушиваясь в ночные звуки. Бондарев тоже не спит, голова пылает от мыслей, сна как не бывало, и он лихорадочно обдумывает, каким образом все это довести до сведения полковника Туманова. Старый, испытанный способ — послать анонимку — не годился! Он знал, это долгий путь, ему нужно быстрее! Поехать к Туманову в штаб армии он не мог, понимая, что для этого нужно разрешение его шефа. Что делать?! Медлить нельзя! Свалить Сазонова за один прием — такая удача выпадает редко! От волнения и уверенности в своей скорой победе мысли путались, ему стало от них жарко. Самое большое удовольствие — представить себе, как его шефа разбирали бы на закрытом партсобрании. Он уже ясно видел стол, восседавшего за ним Кузакова, его заместителя, парторга штаба дивизии и других партийно-ответственных лиц. Заседание очень строгое по-партийному и принципиальное по-большевистски. И он — главный обвинитель по персональному делу политически недостаточно подготовленного, слабого организатора оперативной и воспитательной работы среди личного состава отдела — коммуниста капитана Сазонова Д.В.! Он подумал: «Надо обязательно отточить формулировки обвинения, кратко дать оценку и выводы по вопиющим фактам деятельности Сазонова и подтвердить решение «Смерша» армии о его отстранении от должности…» Теперь этот капитанишка в моих руках», — и с этой мстительной мыслью Бондарев забылся хорошим сном.
А утром он уже не шел, а бежал, тяжело отдуваясь, в политотдел поделиться, какие он заполучил компроматные материалы на Сазонова. Кузаков выслушал и даже оживился. На его небольшом лобике собрались горизонтальные морщинки — явный признак умственной работы майора! А было над чем задуматься. Сам Кузаков напрямую ввязываться в это дело не желал: пусть Бондарев сам постарается все сделать, — но оказать помощь он был согласен.
— Ты говоришь, что надо срочно сообщить Туманову. Так вот, на днях у нас закончат установку защищенной связи. Это, конечно, не «ВЧ»
[28]
, но все равно немцам не по зубам. Она предназначена для связи с вышестоящим руководством армии и фронта. Сейчас я посмотрю, есть ли среди абонентов ваш Туманов, — и, посмотрев в небольшую зеленую книжицу, добавил: — есть, полковник Туманов под номером 005. Говорят, что завтра привезут специальный телефонный аппарат и установят его в штабе, но разрешение на переговоры будет давать полковник Лепин, а в его отсутствие — начальник оперативного отдела майор Жариков. Позвонить ты сможешь, когда будет отсутствовать Лепин, а с Жариковым мы договоримся. Но тебе нужно подготовиться и доложить кратко, без всяких заиканий. И сделай основной упор на злоупотребление служебным положением и корыстный интерес. Говорить при этом нужно убедительно, надеюсь, что ты потренируешься. Учти разговор по новой связи должен быть не больше пятнадцати минут. Говорят, она автоматически отключается. И еще тебе скажу, «материальчик» на Сазонова ты подобрал неплохой, но было бы лучше добавить про его моральный облик. Ты говоришь, нет фактуры, а я тебе скажу, что надо искать среди окружения. Вот ты говоришь, что он придирчив, а ты найди недовольного его требовательностью и пусть он тебе расскажет: может, Сазонов при разговоре матерком выразился — это годится для морали. А вот если бы ты нашел какой-нибудь фактик аполитичности, к примеру, если он при разговоре непочтительно отозвался о своих начальниках, политических или партмероприятиях, вот тогда это был бы замечательный гарнир к основному блюду, как говорил мой бывший начальник, Член Военсовета, генерал Григорий Афанасьевич! Это была бы отдельная тема для заслушивания его у меня в политотделе! А ты говоришь, что времени у тебя для этого мало — работать надо больше, Бондарев, крутиться и обороты прибавлять! Давай, проникай в массы, ищи, и ты найдешь там, что тебе нужно! Усек? — И с чувством превосходства Кузаков посмотрел на Бондарева.
