Книга Спецназ Сталинграда. Десантники стоят насмерть, страница 31. Автор книги Владимир Першанин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Спецназ Сталинграда. Десантники стоят насмерть»

Cтраница 31

– Как зовут?

– Саня Тупиков.

– Вот беру одиннадцатого, – категорично заявил младший лейтенант.

Нам позволили взять призывника Александра Тупикова. Таким образом, пополнение составило всего тридцать один человек, хотя требовалось раза в три больше.

– И чего? Ради трех десятков в такую даль ехали, – требовательно наседал на дежурного Шмаков. – Командир полка на месте?

– Нет, только помощник начальника штаба. Время уже семь часов, завтра приходите.

На том и договорились. Теперь следовало решить, что делать с нашим пополнением и где ночевать. Оба вопроса уладили быстро. Дежурный обещал проследить, чтобы кандидаты не потерялись. Впрочем, ребята держались вместе, боялись, что мы передумаем и они не попадут в десантники. Услышав разговор о ночлеге, бойкий Саня Тупиков, не раздумывая, пригласил к себе. Он жил в частном доме на Дар-горе, огромном холме, с которого видна половина города. Дежурному не хотелось связываться с поисками жилья для нас, и он предпочел отпустить призывника на ночь под расписку.

Родители Сани Тупикова оказались приветливыми гостеприимными людьми. Обрадовались, что сын побудет еще одну ночь дома и можно познакомиться с командирами. Мать спрашивала меня:

– Опасно у вас? Мы хотели, чтобы Саню в автобат отправили. Он на курсы водителей поступал, но не доучился.

– Везде опасно. У нас часть хорошая, командиры душевные.

– Где вы сейчас располагаетесь?

– Там, – я неопределенно махнул рукой. – Но от фронта далеко. Формировка идет, она долго продлится.

Вряд ли родители Сани поверили в мою не слишком убедительную ложь. Зато на них произвело впечатление уверенное поведение младшего лейтенанта Шмакова и рассудительность фельдшера Захара Леонтьевича.

– Я тоже за детей своих переживаю, – делился с ними дядя Захар. – Но разве сейчас от войны спрячешься? Молодых на рожон не пускаем, пусть вначале подготовку пройдут…

Чувствуя, что тоже завирается, старшина попросил с дороги умыться и прекратил ненужный разговор.

Стол накрыли во дворе под яблоней. После обеда прошло уже много времени, я невольно сглотнул слюну, глядя на многочисленные тарелки: соленое сало, балык, жареные баклажаны со сметаной. В огромном блюде стоял фирменный южный салат, куда кладут помидоры, огурцы, красный перец, зелень, и все это поливается домашним подсолнечным маслом. Вкусный борщ с бараниной напомнил мой собственный дом. Я загрустил, но ненадолго. За столом вели неторопливый разговор.

– Откуда такое название – Дар-гора? – спросил Шмаков.

– Говорят, когда-то купцы гору выкупили и отдали погорельцам.

– Добрые у вас купцы.

– Какие есть. Место не очень привлекательное, песок да овраги. Сильно не разорились.

– Хорошее место, – возразил я. – Весь город видно.

Чудесный выдался вечер. Волга огибала центр города огромной подковой, гудели пароходы, виднелись фигурки рыбаков. В соседнем дворе играл патефон. Я с трудом одолел порцию риса с рыбой, съел грушу и сонно размышлял ни о чем. Хорошо подвыпивший отец Сани Тупикова спорил с младшим лейтенантом, как дальше повернется война. Оба считали, Россию фрицам не одолеть, однако не понимали друг друга и вели бестолковый спор в одном направлении. Дядя Захар предложил выпить еще, с ним согласились. Саня, увидев, что я дремлю от сытости, предложил прогуляться.

– Смотри, на патруль не нарвись, – предостерег младший лейтенант. – Иначе завтра не пополнением будем заниматься, а тебя выручать.

– Какой патруль, – засмеялась мать Сани, тоже выпившая за компанию с мужиками. – У нас деревня посреди города, все свои.

Автомат и нож я оставил и отправился с Саней гулять. Вспомнил старшего брата Степана в июньскую ночь сорок первого года. Нет уже брата и нет многих моих товарищей. Где-то в балке стоит на переформировке батальон, на Дону идут бои, а здесь тишина.

На импровизированных танцах под гармонь задержались часа на два. Саню здесь все знали, действительно, одна деревня. Не запомнил имя девушки, которую пошел провожать. Долго стояли возле ее дома, затем целовались, сидели на скамейке, и я хвалился, непонятно зачем. Затем меня позвал Саня, и мы вернулись в дом. Восточная сторона неба за Волгой уже светлела, начиналось новое утро.

После короткого сна позавтракали. Мать Сани набила продуктами сумку и, провожая сына, плакала. В Студенческих казармах долго провозились с документами. Исчезли двое отобранных ребят, возможно, передумали за ночь. Искать их мы не собирались. Паренек с широким лицом проговорился, что у него плоскостопие. Захар Леонтьевич насторожился.

– Ну-ка, покажи ногу.

Долго мял ступни, затем обернулся к младшему лейтенанту.

– Раньше таких не призывали.

– Что, совсем ходить не сможет?

– Пятки расшлепает в наших ботинках или сапогах. Ему мягкая обувь нужна, так ведь, парень?

Паренька звали Женя Кушнарев. Он недавно закончил десять классов, его забраковала медкомиссия военного училища, теперь он ожидал решения младшего лейтенанта, глядя на нас внимательными серыми глазами.

– Возьмите, я смогу ходить. Борьбой целый год занимался, разряд имею.

Похожего на медвежонка косолапого Женю из списка не исключили. Шмаков редко ошибался в людях. Кушнарев, умный, рассудительный парень, станет хорошим бойцом.

Нам со скрипом выделили еще пять новобранцев, мы вывели группу на улицу и зашагали к вокзалу. Шел третий час дня.

Сотни немецких самолетов уже летели в сторону города, делая круг и заходя с востока. Наши пути пересекутся в центре Сталинграда.

Удивительно, но воздушную тревогу не объявили. Люди слышали гул машин, задирали головы, однако ничего не понимали. Засекреченность информации сыграла плохую шутку. Тогда мало кто знал, что немцы обосновались на левобережном плацдарме Дона, и еще меньше люди догадывались, что с этого плацдарма, расположенного на кратчайшем расстоянии от Сталинграда, идут танки. Все обрушилось в один день: и налет массы бомбардировщиков, и танковая атака. Но если танки выйдут к Волге севернее Сталинграда в четыре часа дня, то самолеты с крестами обрушили свой груз немного раньше.

Сирены воздушной тревоги завыли с опозданием, «Юнкерсы» и «Хейнкели» уже делали боевой заход.

– Ложись! – кричал Шмаков, но до ребят не доходил внезапный поворот событий.

Смешав строй, они смотрели в небо. Мы стали укладывать их на траву. Кто-то побежал, я догнал его и заставил лечь. «Ну, вот и дождались», – подумал я, вспоминая, как было тихо вчера. Затем грохнуло во многих местах сразу, и августовский день уступил место красноватым сумеркам.

Пятиэтажный дом в двухстах метрах от нас стал распухать, словно резиновый. Очень короткий момент, когда кирпич еще не рассыпался глыбами, а продолжал сопротивляться ударной волне. Стало по-настоящему страшно, еще более страшным казалось закрыть глаза. Ведь приговоренные к смерти срывали повязки не от великой храбрости, а потому, что вдвойне тяжелее ждать последнего удара, не видя его.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация