Книга КОГИз. Записки на полях эпохи, страница 80. Автор книги Олег Рябов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «КОГИз. Записки на полях эпохи»

Cтраница 80

– «Негру де пуркарь» – этот сорт вина никто из вас еще не пробовал. Мы его изготовили специально для космонавтов. Красное вино лучше всего выводит радионуклиды. В продаже его никогда не будет. С гарантией на десять лет. Видите – на этикетках нет никаких выходных данных. Да и на этикетке коньяка нет ни завода-изготовителя, ни звездочек. Это – спецзаказ.

Через час Иван Иванович, так звали молдавского министра, как оказалось, сельского хозяйства, выставил на стол еще четыре бутылки: две красного, две коньяку. Мне надо было уже торопиться на встречу: в шесть я договорился в «Молодой гвардии» встретиться с Геной Серебряковым и обсудить один небольшой литературный проект. К тому же он опубликовал несколько моих стихотворений в альманахе «Поэзия» и надо было проставиться. Я на всякий случай простился со всеми, кто был в номере, кроме Ивана Ивановича, и отправился на встречу.

Кабинет Гены в редакции, куда я заявился с пузатой бутылкой коньяку, был пуст. «Ждите, его вызвал главный, скоро будет», – объяснили мне коллеги из соседних кабинетов, куда я заглядывал. Главный – это Анатолий Иванов, Герой Социалистического Труда, к нему в кабинет заглянуть наглости у меня не хватило. И я выбрал, думаю, оптимальное решение: уселся за серебряковский стол, поставил бутылку с коньяком перед собой и, положив голову на руки, задремал. Разбудил меня минут через двадцать толстомордый мужик. Он держал в руке наполовину наполненный моим коньяком стакан и разговаривал со мной.

– Ты почему спишь, когда к тебе обращается поэт?

Поэтом оказался живой классик Володя Фирсов. Он где-то потерял свою бутылку коньяку и подумал, что моя бутылка – это его. У него в тот день было три повода: во-первых, вышла очередная книжка, во-вторых, он подписал эту книжку министру Щелокову, и, в-третьих, он вчера залудил классную поэму на печатный лист. Книжку мне Фирсов подписал, коньяку мы с ним и Геной выпили и отправились домой. Я не был пьян, я был как-то странно перевозбужден, поэтому и называю все, что произошло потом, чертовщиной.

В арке соседнего с издательством двора мы наткнулись на убитого человека: у него было перерезано горло. Убитый был тщедушным мужичонкой лет сорока. Он сидел, привалившись к кирпичной стене, в ватнике без ворота, и его перерезанная цыплячья шея неприлично торчала… Кровь была алая. Мы все трое побежали в разные стороны искать милицию. Первым нашел патруль я. Два сержанта посмотрели мой паспорт, спросили, где я живу, и велели идти спать в гостиницу и забыть обо всем.

Однако в гостинице чертовщина продолжилась. Иван Иванович лежал в своей койке с открытыми глазами и никак не реагировал на мое появление. Телефон в номере звенел не умолкая, и я поднял трубку. Басовитый женский голос спросил, не в этом ли номере проживает Иван Иванович Разин. Я подтвердил этот факт и добавил от себя, что тот не в состоянии разговаривать по телефону. Тогда женский бас сообщил мне, что он, то есть бас, принадлежит заместителю председателя Совета министров Российской Федерации Нелли Ивановне Кудрявцевой, спросил мое имя-отчество и попросил открыть чемодан из зеленого сафьяна, который должен быть у нас в номере. Мне стало немного не по себе, но какая-то эйфория наполняла меня, и я не очень-то соображал, что делаю. Голос настойчиво просил подтвердить, что в чемодане находятся норковое манто и черная большая каракулевая шуба, и сообщил, что через десять минут будет у меня в номере. «Как?» – удивился я. «Так! У меня телефон в машине. Я уже подъезжаю».

После того как гороподобная шестидесятилетняя женщина, больше похожая на вяленую щуку, чем на человека, забрала у меня из номера чемодан, мне вроде бы стало спокойнее. Попутно я узнал, что она пыталась много раз спасти Ивана Ивановича, но безуспешно, «а вот тебе, Геннадий, я очень благодарна. Если что надо помочь, звони!» – и сунула мне визитную карточку.

Когда она ушла, мой молдавский министр застонал и шепотом позвал меня:

– Гена, если я сейчас не выпью, то умру.

– А где же две коробки с вином и коньяком? – удивился я.

– Я все подарил вашим друзьям. Я думал, что мне этого уже не надо, – шел третий час ночи.

Я надел пиджак и пошел по коридору, практически ни на что не надеясь. Вы не представляете, что такое коридоры гостиницы «России», – это десятки километров. Там до своего номера можно час добираться. И тут я вспомнил разговор Фирсова с Геной Серебряковым о том, что под гостиницей есть закрытый зал – ресторан, соединенный подземным коридором с Кремлем, и что сегодня там будут отмечать прибытие Луиса Корвалана. Я понял, что я ищу! И нашел лифт, на котором поднимались из этого подземного ресторана наверх грязная посуда и скатерти. Более того – я сумел на этом лифте спуститься вниз и взять там со стола, за которым сидел Луис Корвалан, бутылку водки!

Когда я вернулся в номер, там уже ждал очень чистенький и аккуратненький молодой человек лет тридцати. Он пожал мне руку и вручил визитку: «Частий Олег Павлович. Внешнеторговое предприятие. Технопромимпорт. Зам. директора».

– Геннадий Иванович, – обратился он ко мне, – вы не то прочитали. Главное – адрес: площадь Лубянская, дом сто один. У меня к вам нет никаких претензий – есть одна просьба. Вы сейчас выпиваете с Иваном Ивановичем по рюмке водки «корвалановской», ложитесь спать, а утром я вас провожаю на вокзал и сажаю в поезд.

Вот такая история, как я чуть не выпил с Луисом Корваланом.

19

– Геночка, милый, давай уйдем отсюда, – Виолетта уцепила Генку под руку и горячо затараторила ему в ухо: – Я все понимаю, что тебе эти люди и интересны, и близки. Это твои друзья. Но меня здесь ничто не греет. Я тут ничего не понимаю и не хочу понимать. Я хочу болтать только с тобой. Пойдем гулять. Просто гулять по улицам.

Они ушли не прощаясь. Уже на первой лестничной клетке остановившись и прижавшись к Генке всем телом, Леточка обернула к нему лицо с закрытыми глазами. Генка целовал эти закрытые глаза, гладил волосы и судорожно вдыхал незнакомый и одновременно волнующий каким-то ожиданием этот чужой, или, точнее, позабытый и затянувшийся на целое десятилетие миг.

В центр, до площади Свободы, ехали на попутке за два рубля. Гуляли по «скверику павшим борцам», что напротив оперного театра, все бродили вокруг неповторимого по своей несуразности памятника, удивляясь, как здорово выросли голубые елки за прошедшие десять лет. Теплый, совсем не осенний дождь, который недавно прошел, основательно все промочил. Блестели асфальт, садовые скамейки, фонарные столбы, и ветки с уже поредевшей листвой в свете качающихся фонарей создавали фантастические причудливые гало. Опавшие кленовые листья под порывами ветра прыгали, как ночные воробьи, по тротуару, пока их не настигала лужа. И все-таки это была уже осень.

– Ге-ен! Пошли ко мне домой. Я мясо пожарю: Ритка сегодня на базаре купила и мне оставила, а сама уехала. У нее и бутылка сухого есть в холодильнике.


КОГИз. Записки на полях эпохи
20

Мясо съели быстро. Вино выпили быстро. Потом долго сидели на кухне. У Генки даже дыхание перехватило от неожиданности, когда Виолетта подошла к нему, сидящему на табуретке, сзади, прижалась, обхватила голову, взъерошив волосы, и, подув в них, шепотом спросила:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация