— Прелесть! Просто блеск!
Так продолжалось до тех пор, пока я не увидела, что Нюрка
прониклась ко мне самыми теплыми чувствами.
— Слушай, Сонька, — наконец воскликнула она, — ты классная
баба! Почему никогда ко мне не зайдешь, не посидишь запросто, без церемоний?
— Редко в Питере бываю, — пожаловалась я. — Хоть и дел здесь
по горло.
— Ты заходи, почаще заходи, всегда тебе рада, — пригласила
Нюрка, возвращаясь к зеркалу и с удовольствием разглядывая в нем себя. — Так,
говоришь, и этот костюмчик мне идет?
— Бес-по-доб-но, — заверила я. — И Фаня еще будет
утверждать, что у тебя ни вкуса, ни фигуры, только хвастовство и снобизм. По
мне, ты и хороша, и мила.
Нюра изменилась в лице и закричала:
— Фанька говорит, что у меня нет фигуры? Это она-то говорит?
Эта горилла?
Демонстрируя скорбь, я кивнула и прошептала:
— Как это ни глупо, да.
Нюрка подперла руками бока и с чувством негодования
вопросила:
— Вот кто после этого Фаина? Кто она? Кто?
— Нехорошая женщина, — подсказала я. Мгновенно забыв про
наряды, Нюрка плюхнулась рядом со мной на диван, схватила меня за руки и
запричитала:
— Сонька, ты же видишь, как запросто я со всеми, так почему
она заладила про снобизм?
— За-ависть!
И вот тут-то ее прорвало. Памятуя, чья я подруга, Нюрка
больше всего упирала на аргументы, касающиеся Алисы, понимая, что уж тогда-то я
не останусь безучастна.
— Точно, зависть! — согласилась она. — Завидует, причем
всем. Знаешь, что она сказала, когда мы возвращались с Алискиного вернисажа?
Я закатила глаза:
— Могу представить!
— «Не картины, а мазня!» — сказала Фаня. «Истина!» —
подумала я, а Нюрка вдохновенно продолжила:
— Лора напомнила о положительных отзывах критиков, Фанька же
начала нас убеждать, что критиков Герман купил. Страшно завидует она Алиске.
— Если и завидует, то беззлобно, — притворно заступилась я.
Нюрка возмутилась:
— Что-о?! Беззлобно?!
— Да, беззлобно. Ни разу не видела, чтобы Фаня злорадствовала.
Конечно, она излишне прямолинейна и груба, но не злорадна. Порой она и не
подозревает, что ранит подруг своим искренним мнением.
— Ха! Ты слишком хорошо о ней думаешь. Фаня злорадна. Когда
Алиска получила анонимку и полезла в петлю, Фаня целый год ходила счастливая. В
таком приподнятом настроении с тех пор ее никто больше не видел. Кстати, я
просто уверена, что сама же Фаина анонимку и послала.
Нюра так увлеклась, что не заметила, как проболталась, я же
сделала вид, что пропустила «анонимку» мимо ушей.
«Помолчим до поры до времени», — решила я.
Нюрка тем временем вошла во вкус и осуждала Фаину с большим
смаком.
— Всех, всех ненавидит эта горилла, — страстно сообщала она.
— Лору курицей за глаза называет, Карину мартовской кошкой, Алиску дразнит
овцой, а тебя звездуньей-сказочницей.
— Что-о-о-о?!
Я как ужаленная подскочила и…
Короче, не могу сказать, что стоически перенесла сообщение
Нюрки. Тут же захотелось побить и ее, и Фаню, однако я сдержалась и подумала:
«Вот теперь пора! Пора приниматься за дело!»
— Дорогая, у меня появилась срочная необходимость видеть
Фаину! — вставая с дивана, воскликнула я. — Так что извини, но вынуждена тебя
покинуть. Не волнуйся, Фане о нашем разговоре ни слова не скажу.
— Да я сама ей сейчас кое-что скажу! — грозно пообещала
Нюрка, хватая телефон.
Не желая мешать общению старых подруг, я послала Нюрке
воздушный поцелуй и удовлетворенная отправилась к Фаине.
* * *
Фаина рвала и метала.
— Ты, Мархалева, бесы тебя дери! — завопила она, едва я
переступила порог ее кабинета. — Зачем пустила новую сплетню? Зачем Нюрку
натравила на меня? И вообще, что ты взъелась? Чем я не угодила?
— Фаня, дорогая, — делая невинные глаза, сказала я, — как
могла ты обо мне такое подумать? Сама знаешь, как я к тебе отношусь…
— Знаю, ненавидишь! — заявила она.
— Фанечка, ты прямолинейна, а простоту я выше всего в людях
ценю, — обиженно надувая губы, призналась я. — Да, согласна, мы часто ругаемся…
— Всякий раз, как увидимся, — грозно вставила Фаина.
Не обращая внимания на ремарку, я спокойно продолжила:
— Но симпатий к тебе не скрывала никогда. Фаина с издевкой
пробасила:
— Да что ты?
Я и ухом не повела:
— Алиска может подтвердить. Всегда говорю:
Фаня человек с большой буквы. И сегодня, когда Нюрка
нападала на тебя, я билась, как лев.
— Что, меня защищала?
— Да, представь себе, защищала, потому что Нюрка такое
несла: назвала тебя гориллой, и это самое безобидное из того, что довелось мне
услышать.
Фаина пришла в ярость, выскочила из-за стола, сжала кулаки,
забегала по кабинету. Эпитеты, которыми она награждала Нюрку, меня, как
литератора, радовали и приводили в восхищение, так ярки и сочны были они.
Когда, покончив с внешним описанием Нюрки, она перешла к ее личным качествам, я
подумала: «Пора!» — и сказала:
— Фаня, по поводу Нюрки имею к тебе важный разговор. Она
затеяла жуткую интригу против нашей глупой Алиски.
В другое время с подобным заявлением Фаня послала бы меня
подальше, теперь же она остановилась, разжала кулаки, плюхнулась обратно в
кресло и рявкнула:
— Вот сучка!
Я выдержала паузу, посверлила Фаину глазами и заговорщицки
сообщила:
— Знаешь, что Герман бросил Алису? Она отшатнулась,
побледнела, но тут же гаркнула:
— Чушь!
— Нет, не чушь.
— Он каждый день ей звонит.
— Это она сама себе каждый день звонит. Ты хоть раз видела,
как Алиса разговаривает с Германом?
Фаина задумалась:
— Вроде нет.
— Правильно, — согласилась я, — потому что она уходит в
спальню и закрывает дверь на ключ.
— Так и есть, — Фаина грохнула по столу кулаком. — Сколько
раз мы к ней приходили, столько раз она и закрывалась. А кто же ей звонит? Как
она это устраивает?
