Пока Лора поражала меня глубиной мысли, я тоже даром времени
не теряла: ломала голову, как бы приступить к вопросу об анонимке. К тому
моменту я отчаялась уже услышать от нее что-либо о «бочке Данаид», хотя
возможности для этого были предоставлены Лоре обширнейшие. И она ни одной не
воспользовалась. Так я и не услышала этой чертовой бочки из ее уст. Радуясь,
что зашла речь о морали, я воскликнула:
— Кстати, это не ты писала анонимку? К моему удивлению, Лора
испугалась. Испугалась так, что утратила сообразительность. Вместо того, чтобы
расспросить меня, о чем идет речь, она залепетала:
— Какая еще анонимка? Не знаю никакой анонимки.
При этом ее не интересовало, ни что в этой анонимке
написано, ни кому она адресована. Ничто не интересовало Лору. А вопрос, который
она без устали повторяла, явно не требовал ответа. Мне это показалось странным.
— Дорогая, не хочешь ли ты сказать, что не знала об измене
Германа? — сказала я.
В ответ последовал тот же текст, но с некоторыми
изменениями: вместо «анонимки» была вставлена «измена».
— Какая еще измена? Не знаю никакой измены, — еще более
испуганно залепетала Лора. Я рассмеялась:
— Как же не знаешь, когда Алиса говорила о ней на вернисаже?
— Это глупые фантазии Алисы, — запальчиво возразила Лора. —
Герман любит жену. Герман любит жену. Все это знают.
К моему удивлению, она с воодушевлением начала опровергать
«эту немыслимую ложь», доказывая, что Герман на измену просто не способен. Лора
так старалась, что я сразу отбросила версии с Нюркой и Кариной.
Теперь я подозревала исключительно ее.
«А почему бы и нет? — подумала я. — Холеная Лора и сейчас
еще хороша. А как она начитана, умна. По себе знаю, Герман любит умных женщин.
Часами он может со мной говорить…»
— Теперь мне очевидно, дорогая, ты не знаешь, что у Германа
была страсть! — пристально глядя на Лору, воскликнула я.
Лора вспыхнула, но все же взяла себя в руки и спокойно
ответила:
— Это немыслимо. Сплетни.
— Страсть чудовищная, всепоглощающая. Алиса даже пыталась
руки на себя наложить, так он любил ту женщину. Он боготворил ее, а Алиса
страдала!
Лора заерзала, ей явно было не по себе.
— Глупости. Сплетни, — сказала она, но в голосе совсем не
было уверенности.
Я была изумлена: почему уравновешенная и невозмутимая Лора
так плохо держит себя в руках? Почему нервничает? С одной стороны, я ее
подозревала, но, с другой, поверить никак не могла, что Алиску травит она, мать
троих детей, добросовестная жена и прекрасный руководитель среднего звена.
— Не сплетни и не глупости, — возразила я. — Более того, у
Германа было две страсти.
Тут нервы Лоры окончательно сдали, она перестала себя
контролировать, вскочила и закричала:
— Кто вторая?
Я удовлетворенно усмехнулась:
— Тебя интересует вторая потому, что первая — это ты! Теперь
верю: анонимки писал кто-то другой, но, увы, думаю, что Алису травишь ты.
Лора неожиданно успокоилась.
— Глупости, — сказала она, невинно глядя мне в глаза. —
Зачем бы я стала травить Алису? Это в первую очередь опасно для меня, для моей
семьи и карьеры. К тому же Алису я люблю.
— Но это не помешало тебе завести интрижку с Германом.
И тут Лора рассвирепела.
— Послушай, Софья, — кричала она, — не суй нос в мою жизнь.
Может, я и не. святая, но перед Алисой чиста. Я не спала с ее мужем, детьми
своими клянусь! Надеюсь, эта клятва оградит меня от твоих вопросов?
Я была ошеломлена. И было от чего. Лора, она же такая
аккуратная и правильная. Прическа — волосок к волоску, костюмчик без единой
морщинки. Ни пылинки в доме, с мужем (говорят) едва ли не на «вы». Лора —
образец добропорядочности! Она не живет, а подает пример своим детям, следит за
каждым своим словом, оценивает каждый свой поступок. Все у нее расписано по
часам, все распланировано, все продумано. Ей надо бы родиться в немецкой семье.
Немцы пришли бы в восторг от такого педантизма.
И на этот педантизм наложен густой слой татарских традиций.
Я слышала, что Лора выходила замуж по всем мусульманским правилам: как
положено, была засватана еще ребенком и даже глядеть не смела на других парней.
И вот такая Лора клянется своими детьми, утверждая, что не
спала с Германом, но при этом знает о его первой страсти. Как такое возможно? И
почему она так занервничала? И почему потом успокоилась? И почему с обидой
защищала Германа, будто он ее собственный муж?
Уф, голова идет кругом!
«Да-а, — с изумлением подумала я, — интересные у Алиски
подруги. То, что она тщательно годами скрывает, знают все поголовно. И знаниями
этими не спешат друг с другом делиться. Черт голову сломает в таких
отношениях!»
Не найдя ответов на свои вопросы, я отправилась к Нюре.
Глава 19
С Нюрой я тоже ловко беседу повела. Только она сразу же
приуныла, даже древнегреческой мифологии не снесла. Когда же дошло до
политического вопроса, Нюра и вовсе сдала. Начала подремывать прямо у меня на
глазах. Встрепенулась лишь на немецкой философии. Встрепенулась и забросала
вопросами.
— Что? — закричала она. — Шоп энд Гауэр? Магазин, что ли,
новый? Почему не знаю? И там есть что-то приличное? Ты там была?
— Шопенгауэр не магазин, а философ, — пояснила я, отчаявшись
дождаться от нее «бочки Данаид».
— Фии, — приуныла Нюра. — Скучная ты сегодня какая-то.
«Алиска явно перемудрила, — подумала я. — Нет у Нюрки
никакого желания блистать умом. Она блещет исключительно престижем».
Признаться, за этими светскими беседами я изрядно подустала,
да и время было позднее, поэтому очень мне хотелось вернуться к Алисе, прилечь
на диванчик с чашечкой травяного чая, послушать музицирующую Симочку,
посплетничать с Маргушей…
Ах, все это весьма приятно, но во всем люблю систему.
«Раз взялась, — решила я, — значит, должна довести начатое
дело до конца».
Пришлось отправиться к Фаине, поскольку ее единственную еще
не тестировала.
Созвонившись с Фаиной, выяснила, что она в своей клинике.
Свет не ближний, так что времени на раздумья хватало. Можно сказать, что я
пригорюнилась, хоть и не часто со мной такое бывает. Весь день, с утра до
вечера, провела в беседах с подругами Алисы, а результат нулевой. Даже хуже,
теперь я уверена была, что никто из них не писал анонимок. И почему обязательно
они? Мало ли кто мог их состряпать: знакомые, сослуживцы, родственники,
наконец.
