Ужинать с Алисой одно расстройство. Глядя, с каким аппетитом
лопает она, я забыла про диету и сильно повредила фигуре.
— Ничего, — успокоила меня Алиса, — будем долго гулять по
ночному городу и сплетничать, сплетничать.
— Это всегда пожалуйста, — обрадовалась я. Так мы и
поступили. Домой вернулись глубокой ночью и, ни на секунду не прекращая беседы,
еще раз поужинали, приняли душ, почистили зубы и улеглись спать. Но и лежа в
постели продолжали болтать, болтать, болтать…
Когда встречаются две подруги, которых объединяют и детство,
и юность, им всегда найдется о чем потолковать. Конечно же, мы проговорили до
утра. Алиса оказалась слабее меня, часам к семи прямо на полуслове заснула.
Несмотря на бессонную ночь, она снова была свежа. Я успокоилась, поцеловала ее
в нежную щечку, оделась, схватила сумку и тихонечко выскользнула из квартиры.
Едва подошла к лифту, как двери раскрылись и передо мной предстала Марго с
ведром, наполненным пакетиками удобрений.
— О, Софья Адамовна, — воскликнула она, — ты уже уезжаешь?
— Да. Мне пора.
Марго нахмурилась и заговорщицки прошептала:
— Зря ты Алиску покидаешь, здесь творится такое, такое! Она
мне не верит, не хочет замечать, а напрасно, напрасно.
Она сделала страшные глаза и замолчала. Я отметила, что и
Марго уже повторяет последние слова в каждой фразе. Всех уже Алиска заразила.
— Здесь творится такое, такое, — бормотала Марго, преграждая
мне путь к лифту.
Я рассердилась:
— Какое — такое? Чахнут цветы?
— Да, и цветы тоже. Видишь, — Марго кивнула на лестницу,
ведущую вниз. — Видишь, мелькнул человечек в черных чулках, в черных чулках.
Признаться, я не увидела человечка. Спустилась на несколько
ступеней, заглянула на нижний этаж и все равно никого не увидела.
«Бедняжка, — подумала я. — Так будет с каждым, кто долго
пообщается с Алисой, пообщается с Алисой».
Марго, между тем, остановилась, дико озираясь, и забормотала
отчетливой скороговоркой:
— Невидимый, взявший себе опорой землю, вырывший пропасти,
чтобы наполнить их своим могуществом! Ты, имя которого заставляет содрогаться
своды мира, который направляет потоки семи металлов по каменным жилам,
Властитель семи Светов, вознаграждающий труд рудокопов, выведи нас на
желательный нам воздух…
Я была поражена. До сей поры Марго казалась мне женщиной
пусть и не слишком образованной, но, безусловно, умной и рассудительной. Теперь
же она производила прямо противоположное впечатление.
— Маргуша, — ласково сказала я, отходя на всякий случай
подальше. — Маргуша, дорогая, что за чушь ты несешь?
Она отмахнулась, уставившись остекленевшими глазами куда-то
в угол. Словно и нет меня. Застыла и бормотать стала погромче:
— О, устойчивость и движение! О, господин, всегда
вознаграждающий своих рабочих! О, серебристая белизна! О, золотой блеск! О,
венец живых и мелодичных алмазов!
— Каких, каких алмазов?! — теряя терпение, закричала я. —
Мелодичных?
— Да, да, мелодичных, — вполне здраво, тоном предельно
занятого человека ответила Марго. Сделала знак, подожди, мол, и продолжила с
предельной серьезностью:
— Ты, который скрыл в земле, в царстве камней, чудное семя
звезд…
Терпение мое лопнуло.
— Марго!! — рявкнула я что есть сил, решительно вцепилась в
ее руку и принялась трясти эту сумасшедшую, как черт сухую грушу.
Никакой реакции. Лишь бормотание стало каким-то прерывистым,
заикающимся:
— Т-ты н-ас с-дел-ал. Ам-инь!
Когда я уже была готова будить и звать на помощь Алису,
Марго, удовлетворенная, остановилась и с укоризной взглянула на меня.
— Софья Адамовна, — обиженно сказала она, — что ж это ты
молитву читать мешаешь?
С облегчением я заметила, что сумасшествия уже нет в ее
глазах.
— Молитву? — возмутилась я. — Теперь понятно, почему Алиса
больна. Мне самой в пору читать молитву! Об исцелении страждущих от душевных
болезней. Что это ты там несла об алмазах мелодичных?
— В книжке так написано, — сконфуженно пояснила Марго.
При слове «книжка» я, в таких делах дока, сделала стойку и с
презрением спросила:
— В какой такой книжке могли написать подобную чушь?
— В практической магии.
Я призадумалась. Горький опыт у меня имелся. Не так уж и
давно все мои подруги повально увлеклись спиритизмом. Сколько сил потратила я,
чтобы разоблачить мошенников и отвратить подруг от глупости, одному богу известно.
Однако практика показала: с налету всю эту мистическую чепуху из женской головы
не выветрить.
— Маргуша, — ласково поинтересовалась я, — а для чего ты
молитву читала?
— Как же, — возмутилась Марго, — сама же видела: человечек в
черных чулках побежал. Гном это.
— И ты молитвой, значит, на гнома воздействовать решила?
— А чем же еще, — искренне удивилась Марго. — Молитва
специальная. Так и называется:
«Молитва к гномам». Я ее пока выучила, семь потов сошло.
Зато теперь, чуть что, читаю.
— И помогает?
— Поможет, обязательно поможет, — убежденно заявила Марго и,
переменившись в лице, закричала:
— Вот! Побежал! Опять! Опять!
На этот раз и мне показалось, что на лестнице мелькнула
тень.
— Знаешь что, Маргуша, — сказала я, — еще пара твоих молитв,
и у меня в голове появятся тараканы.
— Гномы, — поправила меня Марго. — Гномы.
Глава 3
Алиса разбередила мне душу. Мало того, что она на все лады
расхваливала своего Германа, будто я слепая и не вижу ее новой квартиры, так
еще и эти телеграммы, и звонки. Едва мы вернулись с ночной прогулки, раздался
очередной звонок. С экватора Герман интересовался, как чувствует себя Алиса и
по-прежнему ли любит его. Минут двадцать они, как голубки, ворковали.
Легко представить, с каким смешанным чувством приняла я это
событие. Настроившись на разрыв, я демонстрировала Евгению абсолютнейшую
независимость, а теперь пожалела, как никогда ощущая одиночество. Никто не
звонит мне, не интересуется, люблю ли его. Нет ничего хуже жалости к себе.
Самые глупые поступки совершаем мы с этим чувством. Нет ничего безжалостней к
нам, чем эта самая жалость.
Вернувшись в Москву, я тут же бросилась капать ядом на
счастье Юльки. Звонила ей в любое время суток и передавала всяческие поручения
для Евгения и в конце концов добилась своего: Женька мне позвонил. Сам! Хотя я
его об этом не просила…
