— Алиска? А почему ты не поговорила с ней? Почему сразу
бросила трубку?
— Ах, не хотелось попусту тратить время…
— Попусту? Раньше ты так не считала — щебетала с Алиской по
два… Нет, по три часа!
И пошло и поехало, чем больше я оправдывалась, тем больше он
на меня наступал. В конце концов я снова заплакала, и плакала так горько, что
Евгению пришлось идти за новой порцией успокаивающего. Когда он ушел, я глянула
на часы и подумала: «Так не так, а уже час ночи. Хорошо сидим».
Когда Евгений вернулся, мы о звонке уже не поминали. Снова
выпили вина, долго словоблудием занимались, хитрили и выжидали, кто первый
сделает шаг навстречу. Первым не выдержал Евгений, опять обнял меня, и опять
раздался телефонный звонок.
«Теперь вообще не буду трубку снимать», — подумала я и
наткнулась на его подозрительный взгляд.
Евгений зверел буквально на глазах, а телефон надрывался.
— Кто это? — наконец спросил он.
— Понятия не имею, — ответила я, но, сообразив, что это его
окончательно разъярит, поспешно поправилась:
— Какая-нибудь подруга.
— Так поздно?
А телефон не умолкал, верещал как резаный.
— Почему бы тебе не снять трубку? — ехидно поинтересовался
Евгений и тут же добавил:
— Сам сниму.
Он поднял трубку и тут же передал ее мне со словами:
— Это опять Алиса.
Я возликовала, обнаружив, как стал ласков его взгляд.
«То-то, — подумала я, — знай, какой ты бессовестный ревнивец, а я святая,
святая!»
На этот раз Алиска оказалась невероятно многословной. Она
жаловалась уже не только на плохое самочувствие, но и на… нечистую силу.
— Это понятно, — отчаявшись дождаться конца ее повести,
воскликнула я, — но от меня чего ты хочешь? Почему звонишь так поздно?
— Я же раньше звонила, но ты сама не захотела со мной
разговаривать, разговаривать.
— Да, у меня были причины, но мы не о том. Скорей говори,
чем могу тебе помочь?
— Позвони своей бизнесменке Тамарке, она хвастала, что
какую-то сильную колдунью знает. Наверное, меня сглазили. Вот и Маргуша
говорит…
— По твоей Маргуше дурдом в три ручья плачет! — не выдержала
я.
Обычно Алиса остерегается мне возражать, на этот же раз она
проявила неслыханное упрямство.
— Маргуша говорит, — словно не слыша меня, продолжила она, —
что это сглаз. Маргуша гадала на зеркале святой Елены.
— На чем, на чем? — изумилась я, поеживаясь и вспоминая
дикий взгляд Марго во время чтения молитвы к гномам.
Алиса погрузила меня в подробности.
— Маргуша принесла хрустальную чашу, — скороговоркой
сообщила она. — Под чашей оливковым маслом нарисовала крест, а под крестом
написала: «Святая Елена». Потом Жорику, сыну соседки, дала эту чашу в руки.
Тут, понимаешь, нужен непорочный ребенок, зачатый в законном браке…
Мне стало смешно. Зная эту соседку, любому стало бы смешно.
— Ты не слишком удачно выбрала непорочного ребенка, точнее
соседку, — воскликнула я, нервно оглядываясь на Евгения.
Но разве Алиса слушала меня, она с упоением продолжала:
— Потом Маргуша стала за Жориком на колени и произнесла три
раза молитву святой Елены. Ах, Соня, эт-то что-то! Такая красивая молитва!
— Надеюсь, там ничего не было о мелодичных алмазах? —
ядовито поинтересовалась я.
— О мелодичных? — переспросила Алиса. — О мелодичных ничего
не было, не было. Но Жорик увидел ангела, и мы задавали ему вопросы, вопросы.
— И что? — свирепея, спросила я.
— Ангел сказал, что нужна колдунья, колдунья. Что Маргуша
сама не справится, сама не справится, — горестно поведала Алиса и жалобно
добавила:
— Соня, позвони Тамаре.
— И ты с этой галиматьей не могла дождаться утра? — спросила
я, умоляюще поглядывая на Евгения.
Он одобрительно кивнул, мол, все в порядке. Я прикрыла
трубку рукой и шепнула:
— Алиска хочет, чтобы я позвонила Тамарке. Евгений удивился.
— Не слишком ли поздно? — спросил он.
Я подумала: «Разбудить Тамарку? Бред! Только сумасшедший
рискнет это сделать. Впрочем, идея недурна. Позвоню, разбужу Тамарку, пусть не
одной мне будет плохо».
И я позвонила Тамарке.
Здесь должна заметить, что все мои подруги не любят Алису. А
все потому, что она слишком красивая. К тому же Алиса практически не имеет
мозгов, хоть Роза и утверждает, что с точки зрения анатомии такое невозможно.
Что бы Роза ни утверждала, все знают, как обстоят дела с мозгами Алисы.
Глупость делает ее красоту неотразимой и дает массу поводов для нападок со
стороны моих подруг. Все они страшно меня к Алисе ревнуют, просто бесятся,
когда я поминаю о ней и тем более о ее Германе, который всю жизнь носит Алису
на руках и в прямом и в переносном смысле, потакает ее капризам и гордится этой
дурочкой безмерно.
Короче, все мои подруги завидуют Алисе. Все, кроме Тамарки.
Тамарка Алисе не завидует, потому что ей некогда, она ворует. Бизнес в нашей
стране страшно хлопотная штука. Приходится отдаваться ему всецело, не остается
времени не то что на зависть, даже на сплетни и сон.
— Мама, ты невозможная! — заверещала Тамарка, как только я
ее разбудила. — Чуть разрыв сердца не получила! Думала, из налоговой!
— Успокойся, это я.
— Что ты, Мама, говоришь? Ха! Ты! Радость какая! Уж лучше
тогда налоговая:
Вот это прием, а чего еще ждать от лучшей подруги? Я было
собралась обидеться, но какой в этом смысл, когда Тамарка так собой увлечена,
что все равно не заметит.
— Как ты мне надоела, — лютовала она. — Никакой не даешь
жизни. Мама, ты невозможная! Опять про горе свое будешь цедить? Ха! Мне бы твое
горе! Кому сказать, не поверят. Счастливица! В кратчайшие сроки, да просто вмиг
избавилась от самой зловредной подруги да еще и от поганца мужа в придачу. Кто
бы меня от тебя избавил да еще и Даню моего так подобрал? Слушай, Мама, возьми
себе моего Даню, он… Уйди, скотина! Куда одеяло потащил?! Спать я ему, видишь
ли, не даю! Ты, сволочь, жить мне не даешь, и то терплю, сволочь!
Я поняла, что последние фразы ко мне не имеют отношения.
Просто у моей нежной Тамарки идет интимное общение с мужем.
Общение это так Тамарку захватило, что даже трубку бросила
она. Бросила, но не отключила, давая и мне возможность насладиться их семейным
«счастьем». Даня грозил подать на развод, а Тамарка по этому поводу неистово
выражала сомнения.
