Мимо нас прогремела ведром Марго. Она остановилась,
скептически глянула на котенка и вынесла бедняге жестокий приговор:
— Сдохнет.
— Что за чушь? — возмутилась я. Симочка грустно вздохнула:
— В нашем подъезде действительно не живут коты. В
подростковом возрасте сдыхают.
Я толкнула дверь квартиры Алисы и жизнеутверждающе сказала:
— Мой Шустрик не умрет.
— Посмотрим, — усмехнулась Марго, устремляясь за мной в
квартиру.
В прихожей я опустила на пол чемодан, поставила на столик
котенка и принюхалась:
— Красками не пахнет.
— Какой там пахнет, — горюя, отозвалась Марго. — Алиска
совсем разболелась, уже и с постели не встает. Сглазили ее эти стервы,
сглазили.
Недоумевая, о ком идет речь, я не стала рассусоливать, сразу
отправилась в спальню к подруге. Она уже не спала, проснулась от громкого
голоса Марго, поняла, что я приехала, и с нетерпением ждала.
— Ой, котенок! — обрадовалась она и тут же потянулась к нему.
— Это Шустрик, — пояснила я. — Шел к тебе в гости, да
встретил меня в подъезде.
Алиса поверила и принялась нацеловывать котенка, ласково
приговаривая:
— Ах ты ко мне в гости шел? В гости шел?
Я внимательно за ней наблюдала. Бедняжка действительно была
совсем плоха: темные круги под глазами, синеватая бледность, вялость. Легкого
котенка она брала так, словно он был пантерой.
— Так, — сказала я, — звоню Фаине.
Фаина — подруга Алисы. Надо сказать, что Алиса тащит по
жизни длиннющий шлейф детских привязанностей: Фаина, Лора, Нюра, Карина — все
змеи. Похвастать таким же количеством подруг, как и я, Алиса не может, но ей и
своих довольно. На вернисаже были все те, к кому я с детства ее ревновала.
Ах, еще в детстве, приезжая в Ленинград на каникулы к бабуле,
я неизбежно попадала в компанию подруг Алисы. Все они очень милы, но, уверена,
терпеть не могут меня. И все по той же причине: ревнуют к Алисе. Выросли,
повзрослели и даже постарели, но по-прежнему ревнуют. На вернисаже все, как
одна, изобразили бурную радость, увидев меня. Слишком бурную, чтобы в нее можно
было поверить.
Но вернемся к Фаине. Она психиатр, а потому исполняет в их
местном кружке те же функции, что и моя Роза в нашем, — лечит всех подряд от
всех болезней.
— Звоню Фаине, — сказала я и, не обращая внимания на
возражения Алисы, позвонила.
Фаина с детства была очень крупной. Она правда не доросла до
моей Маруси, но зато обладает таким басом, которому позавидовал бы Шаляпин.
— В чем дело? — пробубнила она. — Алиска? Опять умирает? Так
бывает всегда, когда ее Герман уезжает в командировку.
Я рассердилась:
— Возможно, раньше она не паниковала и умирала себе
потихоньку, но сейчас она позвала на помощь меня! Думаешь, я могу смотреть, как
гибнет любимая подруга? В отличие от тебя не могу!
— А я и не смотрю, — пробасила непробиваемая Фаина. — Мне
некогда.
— И все же найди время, — посоветовала я. — Осмотри Алису.
Фаина выругалась, но через час приехала. Она долго пыхтела,
осматривая Алису, сердито дула в свои роскошные черные усы и наконец поставила
диагноз:
— Абсолютно здорова.
— Что? — вспылила я. — Здорова? С такими кругами под
глазами?
Фаина потрогала на своем носу бородавку и отрезала:
— С такими кругами я всю жизнь живу, пускай теперь и она
поживет.
Я дар речи потеряла, беспомощно хватала воздух, пока Фаина
упаковывала фонендоскоп в свой чемоданчик.
— Ну ладно, девочки, — пробасила она, — мне пора. Психи меня
ждут. Я очнулась и закричала:
— Психи? А как же Алиска? Фаина изумилась:
— Она же не псих, вот когда у нее крыша съедет, изволь, тащи
ко мне, а в другом я вам не помощник. Здорова, на мой взгляд, но если не
верите, обратитесь к терапевту.
— Фаня! — завопила я. — Как же здорова? Только глянь на ее
кожу! За несколько дней она стала вся в мелкую морщинку!
Фаина присмотрелась к коже Алисы и радостно нам сообщила:
— Я всю жизнь с такой живу, теперь будет жить и она. Это
старость, она пока неизлечима.
На этой «оптимистичной» ноте Фаина выплыла, еще раз нам
пояснив, что ее ждут психи.
Уже у лифта я ее отловила и, схватив за руку, отчитала за
бездушие.
— Ты громче всех на вернисаже кричала, что любишь Алиску, —
напомнила я.
— И не такое кричу, когда нажрусь, — пробасила Фаина.
Я плюнула и хотела вернуться в квартиру, но она сама остановила
меня и прошептала:
— Мархалева, не гони волну. Алиска действительно здорова,
как корова, а то, что с ней происходит, обычная хандра.
Я растерялась:
— Хандра?
— Хандра-хандра, — заверила меня Фаина. — Как психиатр тебе
говорю. Круги под глазами, потому что плохо спит, тоскует без Германа. Если
желаешь ей добра, не бросай одну, а развлеки. Ну все, я к психам, — и она
скрылась в лифте. Я вернулась к Алисе и постановила:
— Вызываю Германа!
— Ни в коем случае! — запротестовала она. — Если ты скажешь Герману,
что я больна, он бросит дела и примчится, а капиталисты мгновенно расторгнут с
ним контракт. Мы останемся без денег, а без денег я сразу умру, сразу умру, —
пригрозила Алиска. Я сдалась:
— Ладно, поднимайся, пойдем купаться и загорать. Ты ведешь
нездоровый образ жизни.
Алиса нехотя встала, оделась, и мы отправились к заливу.
Несмотря на то, что вода в Маркизовой Луже оказалась
ледяной, я заставила Алиску туда нырнуть. Сама, подрагивая от холода,
мужественно стояла на берегу под порывами ветра, щедро выдавая рекомендации по
здоровому образу жизни. Со смаком затягиваясь сигареткой, поведала также и о
вреде курения. Здесь мне было что сказать — часами об этом вреде могу говорить,
как-никак на себе испытала.
Алиса стойко плавала в ледяной воде. Время от времени она
выдыхалась, останавливалась, и я вынуждена была лекцию прерывать, грозно
командуя:
— Плыви! Плыви!
Всегда готова помочь друзьям, но еще больше вдохновляюсь,
когда помощь ограничивается добрым советом. Здесь мне нет равных. Видимо, и в
этот раз речь удалась — к нам подтянулась публика. Когда я закончила, они за
малым не разразились аплодисментами, чего нельзя сказать об Алиске.
