— Это временный вариант, на пару дней — не больше! — перебил напарника Валет. — Так что не обольщайся! Я у немцев давно, и поверь: искать они умеют. Тем более у них могут быть твои приметы.
— Но я задействовал запасной аусвайс на имя Карпова. Как видишь, сменил обличье. А Лиепая город большой — как-никак под сто тысяч населения…
— Послушай, Виктор! — досадливо поморщился Дубовцев. — Если не секрет, ты до этой командировки где служил?
— В Смоленске, в оперативно-розыскном.
— Значит, должен все очень хорошо понимать! Представь, что в такой же ситуации оказался в нашем тылу немецкий агент. За сколько бы его разыскала контрразведка в том же Смоленске?
— Двое-трое суток он бы продержался… Но это по максимуму.
— Вот видишь! Гестапо действует ничуть не хуже! Тебя надо вывезти из города — в этом единственное спасение. Других вариантов нет и быть не может! Где рация?
— Я перенес ее на новую квартиру. В последнем сообщении из Центра тебе передали инструкцию по Яковлеву.
— Что там? — нетерпеливо спросил Валет.
— Дают «добро» на его использование в операции, но только в чрезвычайных обстоятельствах. В Москве подчеркивают: в чрезвычайных!
— Сдается мне, что такие обстоятельства уже наступили! Что еще?
— Запомни: мать Яковлева зовут Анна Тимофеевна, восемьдесят шестого года рождения. В настоящее время она находится на спецпоселении в Казахстане.
— Понятно. Теперь слушай мой приказ: временно «ляжешь на дно». Из той квартиры ни ногой! И твой хозяин пусть поменьше о тебе соседям болтает.
— Я его предупредил. Да он и сам все понимает.
— Никаких сеансов радиосвязи! Только на прием. Думаю, сегодня на совещании выяснится точное время выхода подлодки на ходовые испытания.
— Я слышал, вчера под утро вас бомбили.
— К сожалению, «ракетная» лодка уцелела. С магнитной миной тоже вряд ли получится — на лодку у нас нет доступа. Значит, остается одно: надо сообщить в Москву точное время выхода «U-941S» в море…
Разведчики шли в сторону порта: Дубовцев решил проводить напарника как можно ближе к его новой квартире. Он справедливо полагал, что в обществе немецкого военнослужащего к Горячеву не будут «цепляться» хотя бы полицейские из местных. На улице все еще было темно, но народу заметно прибавилось — ближе к порту им все чаще стали встречаться военные моряки. Иван старательно отдавал честь старшим по званию. Наконец они подошли и остановились на углу улицы, застроенной одно-, двухэтажными каменными домами с обычными в этих краях красными черепичными крышами. Вдоль тротуаров росли невысокие липы, покрытые пушистым новогодним снегом.
— Чтобы меня не увидели соседи, надо прощаться, пока темно, — сказал Горячев. — Мой домик пятый с левой стороны. Легко найдешь по покосившемуся забору.
— Запомни: я заберу тебя отсюда завтра, в крайнем случае — послезавтра.
— Как ты это сделаешь?
— Пока не знаю, но что-нибудь обязательно придумаю. Где тебя будет ждать наша подлодка?
— В тридцати километрах от города. На побережье в районе Старой крепости. Торпедировав немцев, наши будут там дежурить в течение трех суток.
— Ясно. Ты обязательно должен отсюда выбраться — у меня пленка с чертежами «ФАУ».
— Молодец! — Горячев не удержался и хлопнул Валета по плечу. — Как тебе это удалось?!
— Потом расскажу. Не забывай: кассету еще надо доставить в Москву. Выйдешь на это место сегодня в восемь вечера — буду тебя ждать. По итогам совещания в абвере нам наверняка придется корректировать планы. Ну, до вечера!
Пожав собеседнику руку, Дубовцев решительно направился в обратную сторону. Когда он прошел метров пять, Горячев его негромко окликнул:
— Господин унтер-офицер!
Валет обернулся.
— С Новым годом!
…
Приложение 21.1
ОПЕРАТИВНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
«Районным отделениям гестапо г. Либава;
территориальным органам Гестапо в районах
дислокации войсковой группировки «Курляндия».
Всем латвийским полицейским формированиям.
Специальное сообщение
Разыскивается особо опасный государственный преступник. Может иметь документы и регистрационное удостоверение на имя Федько Федора Устиновича.
Его приметы…
Особые указания: по возможности — взять живым! За поимку назначено вознаграждение в 1000 рейхсмарок.
Гауптштурмфюрер СС Рейнеке.»
Глава 9. Гестапо в действии
1 января 1945 года, г. Лиепая
Гауптштурмфюрер СС Рейнеке был назначен на должность заместителя начальника городского гестапо всего два месяца назад. А незадолго до этого, в сентябре 44-го, он был арестован и препровожден в специальный лагерь СС и полиции в Берлине, где находился под следствием несколько кошмарных для него недель. Арест был связан с «делом Коха» — бывшего коменданта концлагерей Бухенвальд, Майданек и Люблин. Штандартенфюрер СС Кох использовал свое служебное положение для личной наживы, грабя драгоценности заключенных и не сдавая их по описи в соответствующие органы Рейхсбанка. Таким образом, он совершил особо тяжкое государственное преступление, за что и понес впоследствии суровое наказание: был осужден судом СС к смертной казни. Вместе с Кохом по делу проходили несколько высокопоставленных офицеров СС — в том числе Ганс Рейнеке.
До ареста гауптштурмфюрер служил в Главном административно-хозяйственном управлении СС в Берлине, инспектором управленческой группы «D» (концентрационные лагеря). В ходе следствия выяснилось, что часть драгоценностей Кох передавал неким «высоким покровителям» в Берлине, а посредником в подобных операциях служил не кто иной, как Рейнеке. Впрочем, тот категорически все отрицал, а расследование по команде сверху вскоре было «спущено на тормозах» — в конце концов во всех смертных грехах обвинили одного Коха. За Рейнеке вступился начальник группы «D» и главный инспектор концлагерей обергруппенфюрер СС Рихард Глюкс (он занял этот пост в феврале 43-го после смерти небезызвестного Теодора Эйке). Вскоре после освобождения гауптштурмфюрера перевели в 4-е Управление и направили в Либаву (Как утверждали «злые языки»: «От греха подальше!..»)
Это могло показаться почти невероятным, но даже на исходе сорок четвертого в Третьем рейхе было немало «безнадежных» фанатиков, еще веривших в победу Германии. Одним из них был недалекий, но страшно самолюбивый Рейнеке. По прибытии в Лиепаю он поставил перед собой весьма амбициозную цель: полностью очистить город и прилегающие к нему районы от вражеской агентуры и подпольных диверсионно-террористических групп. Гауптштурмфюрер надеялся, что его старания рано или поздно заметят и по достоинству отметят в столице — в результате он снова возвратится в Берлин «на белом коне».
