Теперь, похоже, мне выпадал реальный шанс, если не искупить – то хотя бы на малую долю загладить свою вину за предательство. Об этом мне недвусмысленно дал понять Иван. Да я и сам все прекрасно понимал! И твердо решил: если уж сдаваться, то прийти в «Смерш» не «с пустыми руками»! Я сам должен добыть эту загадочную, но такую нужную всем тетрадь – тем более о ее местонахождении мне должны были сообщить непосредственно перед самым переходом через линию фронта.
В конце разговора я сказал Дубовцеву: подумаю над его словами, крепко подумаю. В ответ, протянув на прощание руку, он назвал мне номер телефона, которым я мог воспользоваться на «той стороне». Спросить надо было генерала Громова, произнеся условную фразу – операция «Тетрадь»…
Предаваясь воспоминаниям, я и не заметил, как задремал. Два раза нас останавливали для проверки документов: сквозь чуткий полусон я различал хрипловатый простуженный голос Грубера, шелест сопроводительных бумаг, которые он предъявлял жандармам. Документы за подписью бригаденфюрера СС Шелленберга производили должное впечатление, и нас без лишних слов пропускали. Наконец, когда мы остановились в третий раз, унтер громогласно объявил:
– Мы на месте, господа офицеры!
Я открыл глаза и глянул на фосфоресцирующие стрелки наручных часов: пять утра – значит, в дороге мы были два часа. Учитывая, что ехали не напрямик, а в объезд Кенигсберга (так было безопаснее – город подвергался постоянным ночным авианалетам), получалось, что до линии фронта отсюда километров тридцать – по крайней мере, по моим прикидкам. Вскоре мои предположения подтвердились; ну а пока, выйдя из машины, я напряженно вглядывался в окружающую темноту. Луну закрыли облака, к тому же вокруг не было видно ни малейшего огонька – по всей Германии, включая прифронтовые районы, действовал строжайший режим светомаскировки, – поэтому мне с трудом удалось разглядеть небольшой одноэтажный дом за деревьями, метрах в пятидесяти от дороги.
– Бреслау, – послышался негромкий окрик, и от придорожных кустов отделились две темные фигуры.
– Берлин, – произнес в ответ Грубер.
К нам приблизились автоматчики в камуфляже и полевых кепи – знаков различия я не разглядел. Козырнув, тот, что повыше, доложил:
– Вас ждут, нам звонили с аэродрома. Прошу следовать за мной!
Все двинулись по узкой асфальтовой дорожке к дому: мы с майором вслед за провожатым; позади наш унтер на пару с шофером несли багаж – два объемистых чемодана, армейский рюкзак с моей экипировкой советского подполковника, включая личное оружие и сухой паек на несколько дней. Портфель с документами я не выпускал из рук на протяжении всего пути. Я знал, что мы прибыли на передовой пункт спецподразделения «Цезарь», входящего в состав Абвергруппы-111 (АГ-111) – об этом мне сообщили во Фридентале. Именно это подразделение должно было обеспечить мой переход на «ту сторону».
...
Краткая справка
«АГ-111 создана в 1940 году в Кенигсберге, тогда же придана 16-й армии. Группа осуществляла заброску агентуры в Англию (при подготовке операции «Морской лев» – плана по форсированию Ла-Манша и вторжению на Британские острова).
Начальниками органа последовательно были: подполковник Гофмайер, обер-лейтенант Липперт, майор Майер, капитан Шульц-Бруно.
С началом войны против Советского Союза АГ-111 вела разведдеятельность против войск Ленинградского, затем 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов. До сентября 1941 г. группа состояла из белоэмигрантов, прибывающих из Мишенской, Брайтенфуртской разведшкол; частично из выпускников Белградского кадетского корпуса, завербованных лично подполковником Гофмайером.
Осенью 41-го при АГ-111 созданы специальные курсы для подготовки агентов из числа военнослужащих Красной армии, оказавшихся в плену – их возглавил бывший советский офицер, майор А. Рисс. С января 1942 г. часть агентуры бывших военнопленных начала прибывать из разведшколы в м. Валга (Латвия).
Маршрут движения абвергруппы по советской территории: Каунас (Литовская ССР) – Даугавпилс – Зилупе (Латвийская ССР) – Пустошка – дер. Скутры (близ г. Дно) – Сольцы – Резекне (Латвийская ССР – январь 1944 г.).
В январе 1944 г. часть личного состава группы направлена в качестве ост-батальона под командованием Рисса на Запад. Остальная часть АГ-111, получив кодовое наименование «Штаб Александр», продолжала разведработу на территории Прибалтики. Тогда же началась активная вербовка агентов из числа уголовников-латышей, содержащихся в тюрьмах Риги, Вентспилса и Виндавы, а также из литовцев, дезертировавших из Литовского легиона СС и задержанных фельджандармерией. Для этого контингента были созданы курсы во главе с лейтенантом Вагнером, на которых обучались одновременно до ста человек – разведчиков и радистов.
В феврале 1945 г. Абвергруппа-111 передислоцирована в район г. Штеттин (на территории Германии)».
Когда вошли в дом, нетрудно было догадаться: раньше здесь жил какой-нибудь зажиточный бюргер – возможно, сельский врач или пастор (гражданское население подлежало обязательной эвакуации из прифронтовой полосы). В центре просторного холла, скупо освещенного отблесками пламени из камина, стоял массивный круглый стол, вокруг которого – старомодные стулья с высокими резными спинками; над камином обязательный портрет фюрера, вдоль стен – шкафы с фарфоровой посудой за стеклом; два больших окна задернуты плотными светомаскировочными шторами. В углу – раскладной столик с полевым телефоном; на полу рядом – рация «Телефункен».
В кожаном кресле перед камином расположился военный в серо-зеленом армейском мундире, на вид лет тридцати или около того – при нашем появлении он вытянулся и четко отрапортовал:
– Командир передового поста обер-лейтенант Крюгер!
Я отметил, что белокурый лощеный абвер-офицер высок, его худощавую спортивную фигуру плотно облегал тщательно отутюженный китель с нашивкой Железного креста 2-го класса и серебряным знаком «За атаку» на левом нагрудном кармане. Мы со Штольцем обменялись с ним рукопожатиями, представившись и предъявив спецпредписания.
– Думаю, господа, первым делом вам надо отдохнуть с дороги, – продолжал Крюгер, внимательно изучив наши сопроводительные бумаги, – а ближе к полудню, скажем, в одиннадцать ноль-ноль, проведем совещание – конечно, если не возражает герр майор.
– Согласен, – кивнул Штольц, вытирая носовым платком свою обширную плешь.
– Вот и отлично! В таком случае снимайте шинели, господа – здесь жарко. Вам отведены комнаты на втором этаже. Ганс, – обратился обер-лейтенант к сопровождавшему нас долговязому автоматчику, – отведи унтер-офицера и ефрейтора во флигель!
– Багаж оставьте здесь, – добавил я.
Когда все трое вышли, Крюгер на правах радушного хозяина предложил по рюмке коньяка – как он выразился: «Для лучшего сна!» Однако мы с майором отказались – он не стал настаивать и без лишних слов проводил нас по скрипучей лестнице в спальные помещения – две небольшие чистенькие комнатушки, расположенные по соседству. Почтительно постучавшись, молоденький веснушчатый солдатик, почти мальчишка, внес мой багаж. Отпустив его, я быстро разделся, аккуратно повесив мундир на стул у кровати, прикрутил фитилек «керосинки» на небольшом столе перед окном и с удовольствием вытянулся на белоснежной накрахмаленной простыне. Несмотря на близость фронта, здесь стояла удивительная тишина, и я почти сразу уснул – крепко, без сновидений, – словно в черный омут провалился…
