Как видно из этого, милосердие Михаила Павловича доходило до того, что он спас жизнь тому, что покушался на его жизнь. В день восстания великий князь честно и до конца исполнил свой долг, а затем, когда опасность миновала, как истинно русский воин проявил милосердие к побежденным.
С воцарением Николая I Михаил Павлович получил множество новых должностей. Уже в декабре 1825 года он был назначен генерал-инспектором по инженерной части, а также членом Государственного совета, где мог присутствовать, когда был свободен от военных дел. Главное в его жизни назначение произошло в два приема. В 1826 году он стал командующим Гвардейским корпусом. Официальным командиром гвардии все еще оставался живущий в Варшаве цесаревич Константин, который занимался только своим варшавским отрядом. 25 июня 1831 года Михаил Павлович стал командиром Гвардейского корпуса, а также главным начальником всех сухопутных военно-учебных заведений. Кроме того, в 1844 году он стал еще и командиром Гренадерского корпуса, и всю жизнь продолжал управлять всей артиллерией. Его приказы были подписаны: «Генерал-фельдцейхмейстер Михаил».
Возглавляя гвардию, Михаил Павлович совершил два больших похода, и побывал в боях, под огнем. В 1828 году он командовал Гвардейским корпусом в Русско-турецкой войне. При осаде крепости Браилов великий князь приказал часовому удалиться, встал на его место и стоял под обстрелом, делая важные наблюдения. Когда он покинул опасную зону и часовой вновь занял свое место, около него разорвалось турецкое ядро, и солдат был ранен.
Рядовой Л.-гв. Литовского полка. Литография Л. Белоусова. Около 1831–1833 гг.
В 1831 году во время Польской кампании железная дисциплина и соблюдение требований устава, насаждаемые великим князем, строгая выучка войск сыграли свою положительную роль. Михаил Павлович не был выдающимся полководцем, но при этом, что очень важно, и не считал себя таковым. Неукоснительное соблюдение воли государя, храбрость, патриотизм, чувство долга, скромность, отсутствие личных амбиций, заботливое отношение к солдатам помогали ему благополучно командовать войсками и не жертвовать ими понапрасну. Участник этой войны, офицер Л.-гв. Егерского полка Петр Александрович Степанов писал: «…все его распоряжения отличались точностью и спокойствием. Каждый начальник знал, куда ему идти и что делать. Поэтому мы отправлялись на разведку, в передовые караулы и в самое сражение, как на маневры, как на ученье. Помню, когда в эту войну мне пришлось первый раз быть в деле, я сам себя спрашивал: „Неужто это сражение?" Части двигались стройно, равняясь в ногу, останавливались по команде и тотчас выравнивались, цепи соблюдали линии — словом, все по уставу.
Трубач Л.-гв. Уланского Его Высочества великого князя Михаила Павловича полка в 1836–1846 гг.
…Скржинецкий, сделав со всею польскою армиею внезапное нападение на Гвардейский корпус, не застал великого князя врасплох; его приняли твердо и каждый шаг стоил полякам обильной крови. Михаил Павлович медленным, подчас победоносным отступлением заманивал поляков вовнутрь и тем самым давал время фельдмаршалу Дибичу отрезать сообщение польской армии с Варшавой (надо сказать, что Дибич недостаточно торопился). Гвардейский корпус пользовался каждою хорошею местностию для задержания наступающего. Под Якацом мы видели на возвышении, как великий князь поехал в цепь, осматривал ее расположение и оставался там не только до пушечного, но и до ружейного огня. Небольшая свита, бывшая при нем, уговорила его возвратиться к своему месту».
[66]
Михайловский дворец. Акварель К.П. Беггрова. 1832 г.
Под Снядовым, где было решено дать сражение, гвардия была полна решимости и уверенности в успехе. Михаил Павлович объезжал войска, говорил с солдатами. Но поляки так и не вступили в бой. В течение всего маневра гвардии военные действия ограничивались стычками и перестрелками. Великий князь подробно расспрашивал всех поступавших раненых, заботился об их размещении, посылал им белье, докторов, раздавал по 100 и 200 рублей. Когда у него не было своих денег, он занял 2000 рублей у своего адъютанта Ростовцева.
Великий князь Михаил Павлович (справа) и наследник цесаревич. Рис. неизв. худ. кон. 1830-х гг. Ошибочно считается портретом Николая I с адъютантом
После штурма Варшавы, в котором участвовали охотники (добровольцы) из числа солдат и офицеров гвардии, великий князь выдал каждому из них по червонцу, а раненым охотникам — по 4 червонца.
За Польскую кампанию Михаил Павлович был награжден шпагой с надписью: «За храбрость» с лаврами и алмазными украшениями, а также званием генерал-адъютанта. С тех пор при любой форме он носил аксельбант, а на эполетах — вензель императора.
Летом 1832 года, после дозволения офицерам носить усы не только в кавалерии, но и во всех полках, усы появились и у государя, и у великого князя, которые, по словам генерала Гринвальда, «были больше пехотинцами, чем кавалеристами». С этого времени окончательно сложился внешний облик Михаила Павловича, который запомнился современникам. Обладая столь же огромным ростом, как и император Николай, великий князь Михаил Павлович был от природы несколько сутуловат, но это с избытком искупалось идеальной военной выправкой и таким же совершенным владением всеми строевыми и ружейными приемами. Лейб-егерь Степанов так описывает внешность своего любимого начальника: «Как сейчас, вижу его перед собою, высокого, плотно и хорошо сложенного, несколько сутуловатого, с густыми, светло-русыми, отчасти рыжеватыми усами и бакенбардами по свежему лицу. Вид его воинственно строг и суров, но добрые голубые глаза, в которых часто искрятся веселость и юмор, говорят, что за этой личиной суровости живет высокая, теплая, даже мягкая душа».
[67]
С наступлением длительного мирного периода 1832–1848 годов жизнь Гвардейского корпуса приобрела стабильность и постоянство. Командуя гвардией, великий князь по-прежнему требовал железной дисциплины, беспрекословного подчинения, четкого строевого шага и виртуозных перестроений. Еще в молодости он стал грозой всех караулов. Ежедневно он объезжал все караулы в Петербурге и за малейшие неисправности арестовывал всех караульных начальников, а на следующий день отмечал в приказе все замеченные упущения. Один из старых солдат Л.-гв. Московского полка, фельдфебель Павел Петров вспоминал: «Великий князь Михаил Павлович сам поверял караулы, да еще на извозчика сядет, да откуда-нибудь из-за угла, чтобы его не заметили. А попробуй только прозевай его — так и унтер-офицера сейчас разжалует, и офицера на гауптвахту, и всем достанется. Тогда бывало, один часовой на платформе стоит, а человека 3 или 4 махальных на всех углах. Редкий караул был, чтобы кому не нагорело здорово».
[68]
