Барабанщик и знаменосец Л.-гв. Московского полка. Литография Л. Белоусова. Около 1828–1833 гг.
Как командир Гвардейского корпуса, великий князь Михаил Павлович старался быть заботливым отцом для всей гвардии. Постоянно заботясь о здоровье нижних чинов, он часто отправлял старшего врача объезжать казармы полков, отделять слабых и посылать их в деревню или в отпуск. После каждого удачного смотра полкам давался отдых от 3 до 10 дней. Строго наблюдали за тем, чтобы пища была вкусной и обильной. Адъютанты великого князя неожиданно появлялись на кухнях, пробовали пищу, и обо всем докладывали его высочеству. В дни больших смотров пища давалась улучшенная. В случае сырой погоды сразу же отдавалось распоряжение надеть набрюшники. Великий князь прилагал все усилия, чтобы солдат был сыт, хорошо одет, не измучен службой, желая этим скрасить многолетнюю жизнь в казармах. Ротные артели жили богато, многие роты имели капитал по 4000 рублей серебром. Выходя в отставку, солдат получал значительную сумму денег на первое время.
Одной из главных заслуг великого князя была его огромная благотворительная деятельность в военной среде. Солдатам он раздавал деньги за удачные смотры и за отличие в боях. Каждый офицер, уезжая в отпуск по болезни, и особенно по ранению, получал от него негласное пособие. Михаил Павлович не знал счета деньгам, когда речь шла о пособии нуждающимся или денежных наградах солдатам за храбрость или за ранение. Императрица Мария Федоровна оставила младшему сыну капитал в 4 миллиона рублей. В течение нескольких лет вся эта сумма была потрачена на Гвардейский корпус. Сам же великий князь жил скромно. Любой известный ему исправный офицер имел право писать ему с просьбой о материальной помощи. Письма контролировались начальниками, которые пропускали тех, кто действительно по-настоящему нуждался, но все равно таких писем было очень много. Случалось, что Михаил Павлович оказывал помощь человеку даже против его воли. Великий князь имел записную книжку, в которую заносил только потраченные суммы, без имен тех, кому помог. Щедрость его доходила до таких размеров, что гофмейстер его двора иногда вынужден был отказывать, ссылаясь на расстроенность сумм.
Многие современники в разных вариантах пересказывали случай, когда некий гвардейский офицер, севший играть в карты и проигравший казенную сумму накануне ревизии, в отчаянии решился приехать в Михайловский дворец и открылся дежурному адъютанту Бибикову. Несмотря на позднюю ночь, тот доложил великому князю о несчастье. Михаил Павлович отсчитал нужную сумму и, передавая деньги адъютанту, сказал: «Отдай ему и не смей мне никогда называть его имени — иначе я, как корпусной командир, отдам его под суд; скажи, что я помогаю ему, как частное лицо».
Великий князь Михаил Павлович. Гравюра Иордана. 1830-е гг.
Постоянная раздача денег великим князем привела к тому, что уже в 1836 году от его 4 миллионов не осталось ничего. Но тем же летом, во время Красносельских маневров, Михаил Павлович просил своего адъютанта Толстого поздравить его: «Я счастливейший из людей: государь приказал отпускать ежегодно по 300 000 рублей для раздачи нуждающимся офицерам. Теперь опять можно будет помогать беднякам. Слава Богу!».
[76]
Случалось великому князю помогать не только деньгами, но даже авторитетом своей особы спасать жизнь. Один кавалерист явился к Михаилу Павловичу и поведал, что его товарищ хочет лишить себя жизни из-за неудачной любви. Он влюблен в одну девушку, она отвечает взаимностью, но ее родители категорически не согласны на брак. На другой день великий князь сам выступил в роли свата, и родители невесты не смоги отказать жениху, получившему такого высокого покровителя.
В 1845 году великий князь встретил в Петербурге на улице отпускного поручика Л.-гв. Уланского полка своего имени без сабли. Михаил Павлович объявил ему строгий выговор и отправил на гауптвахту с приказанием по отбытии ареста немедленно возвращаться в свой полк, стоявший в Новгороде. На другой день великий князь узнал от главного врача Гвардейского корпуса, что улан приехал в отпуск к внезапно и тяжело заболевшей матери, и бросился отыскивать врача, забыв надеть саблю. Михаил Павлович тут же освободил улана от ареста и продлил ему отпуск до выздоровления матери.
Конечно, любовь и уважение гвардии к Михаилу Павловичу были хотя и массовые, но не всеобщие; не мог такой человек нравиться всем. Среди восторженных отзывов современников особняком стоят воспоминания офицера Л.-гв. Саперного батальона Владимира Ивановича Дена: «Великий князь придирался к офицерам; слава Богу, никогда лично не обращался ко мне, но зато, когда только мог, приказывал отправлять меня на гауптвахту. Читая это, можно подумать, что я кутил, предавался шалостям и т. д. — ничуть не бывало, я был скромнее 15-летней девочки, и по сие время не могу себе объяснить, чем я мог навлечь на себя гонение великого князя».
[77]
Великий князь Михаил Павлович и великая княгиня Елена Павловна. Литография Шмида. 1830-е гг.
Такие слова были настолько непохожими на традиционные отзывы гвардейских офицеров, что издатели мемуаров даже сделали особое примечание, где напомнили читателю, что вообще-то Михаил Павлович отличался добротой и справедливостью. Не понимая причин плохого отношения великого князя к нему, Ден невольно сам проговаривается о них в предыдущих строках, из которых мы узнаем, что в период своей учебы он во внеслужебное время «переодевался в партикулярное платье и таким образом избегал усиленной ходьбы и случайной встречи с начальством, в особенности с великим князем Михаилом Павловичем, в то время наводившем ужас на всех военных».
[78]
Далее следует второе невольное признание: «Скучно и однообразно… прошли почти два года; в начале декабря 1839 года я выдержал офицерский экзамен с грехом пополам и 28 января 1840 года, в день рождения великого князя Михаила Павловича, я был произведен в офицеры».
[79]
В то время все юнкера, кадеты, пажи, кондукторы должны были, как и солдаты в строевом головном уборе, при встрече на улице с офицером вставать «во фрунт», а при форме в фуражке — снимать ее. Петербург был не таким уж большим городом, и Михаил Павлович или его адъютанты вполне могли неоднократно замечать на Невском знакомое лицо молодого человека, который надевал штатское платье, чтобы не отдавать честь офицерам и самому великому князю. А если этот человек еще и офицерский экзамен сдал «с грехом пополам», то, конечно, великий князь не мог смириться с тем, что он попал в такую престижную часть, как Л.-гв. Саперный батальон. Автор записок утверждает, что гвардейские саперы не видели никаких проявлений доброты великого князя к ним. Справедливости ради стоит заметить, что впоследствии Ден превратился в исправного офицера и даже стал флигель-адъютантом.
