Насквозь простреленных в бою.
Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полночная столица
Дарует сына в царский дом,
Или победу над врагом
Россия снова торжествует.
[108]
Слово «потешные» напоминает о двух старейших гвардейских полках, Преображенском и Семеновском, которые в конце XVII века были образованы из потешных солдат юного царя Петра Алексеевича. Медные гренадерские шапки, пробитые вражескими пулями, носили солдаты Л.-гв. Павловского полка. Эти шапки навсегда были оставлены павловцам в память их подвигов. 20 января 1808 года было высочайше повелено: «За отличное мужество, храбрость и неустрашимость в сражениях с французами 1806 и 1807 гг., в почесть полка, состоявшие в нем шапки оставить в том виде, в каком он сошел с поля сражения».
Рядовой Л.-гв. Павловского полка. Худ. Б. Виллевальде. 1840-е гг.
На фоне киверов остальной пехоты, которые с тех пор уже несколько раз поменяли свой фасон, выделялись эти старинные гренадерки, которые павловцы носили с большой гордостью и которые передавались от старых солдат к молодым. Пушкин особенно выделяет этот полк, поскольку одно время проживал вблизи его казарм, и видел чаще других, наблюдая не только парады всей гвардии, но и полковые учения на Марсовом поле. В приведенном отрывке отражена и пальба пушек Петропавловской крепости в честь военных побед и в честь рождения детей в царской семье.
Группа чинов Л.-гв. Павловского полка. Рис. 1854 г.
Пушкин всегда уважал русскую армию и, как настоящий патриот, гордился ее победами. Еще обучаясь в лицее в Царском Селе, он провожал гвардию в поход против Наполеона, встречал победителей. К концу обучения Пушкин подружился с офицерами Л.-гв. Гусарского полка и мечтал поступить в этот полк. Но небогатый отец запретил сыну даже думать об этом. Доходы семьи не могли позволить такой роскоши. Младший брат поэта, Лев Сергеевич, служил скромным армейским пехотным офицером, призванием старшего стала литература.
Чины Л.-гв. Преображенского полка. Рис. начала 1840-х гг.
Офицер-преображенец Д.Г. Колокольцев с восхищением описывает парадный строй своего полка в николаевскую эпоху: «Наш Преображенский полк, как я уже говорил, состоял из 3-х батальонов полного комплекта людей. И что это были за люди тогда — это были гиганты и богатыри. В особенности в форме обмундирования того времени — это белая широкая амуниция, скрещенная на груди; кивер на голове с длинным стоячим из щетины черным султаном; двуглавый орел на широком гербе округлял весь кивер и таким образом выстроенный фронт из таких гигантов невольно производил на всякого сильное впечатление.
Рота его величества, нашего тогда полка, состояла из людей мужественной красоты. Необыкновенно высокие ростом и чрезвычайно стройные; а с сим вместе плечистые, здоровые, истинно богатыри.
Рядовой Кавалергардского полка в 1831–1845 гг. Литография из полкового альбома. 1851 г.
Фланговым государевой роты в мое время, следовательно, фланговым всего полка, когда полк был весь выведен в строй, я застал унтер-офицера, по прозванию Хонин. То был красавец-мужчина во всей силе этого слова. Хонин был ростом в 2 аршина и 14-ть с чем-то вершков; а при этом еще в кивере с длинным султаном, его рост выказывался еще более. Подле него стоящий, и так далее, весь первый взвод был подобран положительно из таких же людей, но незаметно и постепенно понижаясь к левому флангу и доходили до рядов стоящей с государевою ротою, 1-й роты, которая, в свою очередь, была составлена из подобных гигантов, к которым пристраивалась вторая и третья роты, пополняющие состав всего 1-го батальона, как подбором, так и видом необыкновенных тогда людей. Наконец, 2-й и 3-й батальоны нашего полка, когда весь полк целиком выводился в строй, положительно, можно сказать, увенчивали такое войско, которое одним только своим воинственным видом внушало тогда полное доверие ко всем случаям в жизни».
[109]
С таким же настроением кавалергард Н.С. Мартынов в 1836 году описывает строй своего родного полка. Молодой офицер сочинял шуточное стихотворение, в котором полковой командир Гринвальд видит некий сон, где присутствует весь полк в конном строю в самом лучшем, блестящем, парадном облике, готовый к чему-то торжественному, по всем признакам — к полковому параду. Но постепенно автор увлекается этой яркой картиной и просто не может сдержать охватившей его гордости и восторга перед красотой, силой и мощью сплоченной массы закованных в доспехи огромных людей на огромных лошадях:
А в середине — вдохновенно,
Стеной, недвижимо, нетленно, —
Стоит Кавалергардский полк! —
Как стройный лес мелькают пики,
Пестреют ярко флюгера; —
Все люди, лошади — велики,
Как монумент царя Петра!.. —
Пахвы, наперсья, чепраки, —
Всё пригнано: как раз все впору,
Нигде ни складки, ни зазору! —
Подряд, — для пользы и красы,
У всех нафабрены усы; —
Все лица на один покрой, —
И статен тот, как и другой! —
Вся амуниция — с иголки,
У лошадей — надменный вид, —
И от хвоста до самой челки
Шерсть одинаково блестит!.. —
Любой солдат — краса природы;
Любая лошадь — тип породы!
Что офицеры? — ряд картин! —
И все как будто бы один!.. —
В посадках — идеал равенства;
В равненьи — просто совершенство!..
Уж с полчаса они стоят; —
Все ждут кого-то и украдкой
На горизонт далекий, гладкий
В смущеньи пристальном глядят!..
По всем приметам: им парад!..
И вот, — на самом на конце,
Ворота с шумом растворились, —
Толпятся слуги на крыльце,
Берейтора засуетились,
Ведут к подъезду лошадей…
Невольно лица всех людей
Мгновенной краской оживились…
