В этом же самом здании находилась тоже наша полковая библиотека и дежурная комната для офицеров дежурного по полку и по 3-му батальону вместе. В этой дежурной комнате часто тоже собирались наши офицеры и проводили иногда целые вечера за чтением…
Приезжали иногда наши офицеры с Миллионной, когда некуда было деваться, и товарищи других полков, и все это вместе проводили целые вечера, в разнообразных занятиях и за игрой в карты, или за музыкой, или в болтовне; тогда была мода в игре в слова или в каламбуры, и молодежь острилась, а иногда и в выпивке холодненького. Все это дружелюбно, бесцеремонно и, как говорится, нараспашку».
[140]
У городской заставы. Рис. О.Орловского. 1820-е гг.
И.А. Балашов. Худ. Раев. 1840 г.
С.Крылов, командир Л.-гв. Финляндского полка. Худ. П.А. Федотов. Нач. 1850-х гг.
Его однополчанин, князь Николай Константинович Имеретинский, служивший позже, на рубеже 1840-1850-х годов, увидел эту жизнь несколько по-другому, более прозаичной: «…публичные забавы вообще, а театр в особенности, играли большую роль в нашем быту, и это тем более, что вечера почти у всех были свободны; вечером служба выпускала нас из своих тисков. Случалось, однако, что перепадало свободное утро, а при одиночных учениях, даже и целые дни. Наконец, офицерам батальона, стоявшего в загородном расположении, всю зиму нечего было делать. К сожалению, должен заявить, что редко случалось встретить серьезный труд, серьезное чтение или дельный разговор… Время убивалось или в собутыльничестве на квартирах (особенно в Тавриде), или в смежной с библиотекой дежурной комнате, очень просторной и очень удобной, даже роскошно меблированной».
[141]
Если даже в престижном Л.-гв. Преображенском полку, согласно воспоминаниям Колокольцева, почти две трети офицеров проживали в казармах на казенных квартирах, то в скромных полках 2-й дивизии это число вполне могло приближаться к ста процентам.
Гвардейское офицерство было весьма неоднородным по своему социальному положению и финансовому состоянию. От этого во многом зависел выбор полка и то, как офицеры проводили свое время вне службы. Молодые люди самых лучших дворянских фамилий, аристократы и богачи, семьи которых имели по несколько тысяч душ крепостных крестьян, шли в полки гвардейских кирасир, особенно в первую бригаду, а также в лейб-гусары, в 1-ю Гвардейскую пехотную дивизию; для пеших артиллеристов самой престижной была 1-я бригада, для конных — батарейная батарея. Для этих офицеров сумма жалования не имела большого значения. Они жили на доходы с имений, которые были несоизмеримо больше. Самые знатные и титулованные особы служили в Кавалергардском и Преображенском полках, придавая им дух русского барства и аристократизма. В таком же престижном Л.-гв. Конном полку собирались суховатые педантичные службисты, каждый третий офицер носил немецкую фамилию. Чуть пониже преображенцев, но тоже достаточно высоко, стояли измайловцы и лейб-егеря. Чем дальше уходила в прошлое «семеновская история», тем больше постепенно восстанавливался престиж Л.-гв. Семеновского полка, но это процесс полностью завершился лишь в ходе Турецкой войны 1877–1878 годов. Самые богатые люди, склонные к роскоши, кутежам, разгульному веселью и дерзким выходкам шли в Царское Село, в лейб-гусары. В этом полку играло роль даже не столько происхождение, сколько возможность без счета сорить деньгами. Более скромное положение занимали царскосельские кирасиры Его Величества, петергофские лейб-уланы, конногренадеры (бывшие лейб-драгуны). Особую роль играл полк Гатчинских лейб-кирасир наследника, который, несмотря на принадлежность к гвардейской дивизии и гвардейское обмундирование, официально считался армейским. Его офицер князь Дондуков-Корсаков писал: «К нам поступали люди весьма богатые, из лучших фамилий, не выдержавшие тех пустых экзаменов, которые требовались в то время для гвардии. Так, например, до меня там служил князь Александр Иванович Барятинский, нынешний фельдмаршал, выпущенный в этот армейский полк из школы за неуспехи в науках».
[142]
Портрет офицера со слугой. 1830-е гг.
Штаб и обер-офицеры Лейб-Кирасирского Наследника Цесаревича полка. Рис. 1830-х гг.
Рядом с этими графами и князьями, в тех же полках, могли служить офицерами и простые небогатые русские дворяне, и даже выходцы из солдатских детей. Но чаще всего они выбирали другие полки Гвардейского корпуса. Люди скромного достатка, без богатой родни, с небольшим имением или вовсе без него, шли в полки 2-й гвардейской пехотной дивизии — Л.-гв. Московский, Гренадерский, Павловский, Финляндский, кавалеристы — в лейб-драгуны (бывшие конноегеря), пешие артиллеристы — во 2-ю бригаду, конные — в легкие батареи.
Картежники. (Офицеры Л.-гв. Финляндского полка за игрой в карты). Акварель П.А. Федотова. 1840 г.
Гвардейская пехота, кавалерия и артиллерия, переведенные в 1832 году из Варшавы в окрестности Петербурга и Новгорода, тоже не получили в Гвардейском корпусе большого престижа. Эти полки — Л.-гв. Гродненский гусарский, Л.-гв. Уланский Великого Князя Михаила Павловича, Л.-гв. Литовский, Л.-гв. Волынский, а также включенные в состав 3-й Гвардейской пехотной дивизии Гренадерские Императора Австрийского и Короля Прусского, стояли в этой неписанной шкале ниже всех. Таким образом, одни полки Гвардейского корпуса были элитными, другие скромными, а бывшие варшавские считались и вовсе непрестижными. Впрочем, 3-я Гвардейская пехотная дивизия и 2-я Гвардейская легкая кавалерийская встречались с остальной гвардией только на Красносельских маневрах, на самых больших петербургских парадах и на войне. Обычно же в Петербурге представители этих дивизий появлялись редко, если не считать Л.-гв. Литовского полка на Выборгской стороне и одного дивизиона Атаманского полка, который квартировал на Обводном канале, рядом с лейб-казаками. Разные чины остальных полков бывали в столице только в служебных командировках, и некоторые офицеры — в отпусках.
