— Почему? — удивился я.
«Ты сам должен был понять, что прошлые увлечения — это пустое», — говорили мне ее эмоции.
— Вот бы еще это Виктор понял, — сказал я вслух.
— Понял что? — мой брат упал на диван, стоящий напротив. — Привет.
— Здравствуй. Понял, что азартные игры до добра не доводят.
Он хмыкнул:
— Младшему брату не стоит читать нотации старшему.
По правде сказать, мы с Виктором единоутробные братья. У нас одна мать, он старше меня на восемь лет, но его отцом, в отличие от моего, был человек. Внешне мы совершенно не похожи друг на друга. Я шатен, он черноволосый. Мои глаза пепельные, его — голубые. И так далее. Я могу перечислять долго.
— Старший может и потерпеть, особенно если учесть, что это он впервые посадил младшего за карточный стол.
— И тот сразу же стал мастером. Как поживаешь? Я слышал, у тебя была дуэль. Извини, не смог прийти.
Никто не удивлен. Или просиживал за игорным столом, или был мертвецки пьян. Виктора всю жизнь больше всего интересует только сам Виктор. Я не в обиде. Давно привык.
— Ничего.
— Надеюсь, ты не из-за меня сюда пришел? — подозрительно спросил мой брат. — Я в состоянии справиться с неприятностями.
— А у тебя неприятности?
Он ругнулся, поняв, что сказал лишнее.
— Мелочи. Черная полоса.
Это означало, что он проигрался в пух и прах.
— Сколько ты должен?
— Не важно. Я профессиональный игрок. Разберусь.
— Твое право, — не стал спорить я, сейчас все равно от него не добьешься никакого толка, так как внезапная гордость сделала его упрямым. — Но если кто-то соберется ломать тебе пальцы, вспомни, где я живу.
— Всенепременно, — он встал, хлопнул меня по плечу. — Бывай, братишка. Сейчас начнется новая партия, не желаю ее пропускать. Ты все еще в поиске?
— О чем ты?
— Прекрасно знаешь, что я имею ввиду, — нахмурился он. — Ты одержим желанием найти того, кто подставил тебя.
— А… ты об этом… Да. Я, представь себе, одержим жаждой справедливости. Не вижу в этом ничего плохого.
Виктор в раздражении взъерошил волосы на голове — первый признак того, что он начинает злиться.
— Это глупо, Тиль!
— Не узнаю тебя. Тебе всегда было плевать на мои авантюры.
— Мне и сейчас плевать, — буркнул он. — Но мама бы этого не одобрила. Потому что между справедливостью и местью нельзя поставить знак равенства. Помнишь, что она говорила о мести?
Теперь закипать начал я, но, понимая, что это вряд ли хоть чем-то мне поможет, сдержался:
— Ты знаешь, что нет. Она умерла, едва мне исполнилась неделя.
— Я ненавидел твоего отца за то, как он поступал с ней. А мать всегда внушала мне, что месть ничем не лучше яда. Месть нужна лишь дуракам и безумцам, которые не понимают ее последствий, потому что она никогда не бывает бесплатной.
— Даже ее слова не заставят меня отступить, — тихо ответил я.
Он вздохнул, покачал головой:
— В тебе слишком много от твоего отца, чэр. Не лги хотя бы себе. Ты все тот же самый азартный игрок, что и раньше. Просто ставки в той игре, в которую ты вступил, гораздо выше, чем в княжеском покере.
Виктор ушел, а я вздохнул:
— Вот и поговорили.
— Он с детства был трудным ребенком, — произнес Стэфан. — Никак не мог простить твоего отца и считал его виновником смерти вашей матери.
Я машинально кивнул, думая о том, что знаю цену мести. И да, она того стоит.
Иногда я начинаю размышлять, что я сделаю с тем, кто так поступил со мной, когда найду его? Разрежу на две половинки? Вырву сердце? Запру на шесть долгих лет в подвале собственного дома, чтобы он почувствовал такое же бессилие и отчаянье, что испытал я?
Не знаю. Видит Всеединый я, действительно, не знаю.
Так и не притронувшись к бокалу с шампанским, я встал с дивана, и почти сразу же появился предупредительный Ильхах. Предвосхищая его вопрос, я сказал ему:
— Мне хотелось бы поговорить с Фальком.
Тот на мгновение смутился, но ответил:
— Я узнаю, сможет ли он вас принять.
— Передай ему, что это в его интересах.
— Конечно, чэр.
Меня не заставили долго ждать и пригласили наверх. Узкая лесенка на дополнительный этаж, с которого открывался вид на зал с карточными столами, находящийся далеко внизу, привела меня к толстой металлической двери и охранникам-мяуррам.
— У вас есть оружие, чэр? — спросил меня один из четырех котов.
Я молча положил в стальной ящик револьвер.
— Мряожет еще что-нибудь? — вежливо уточнил охранник, не спеша уступить мне дорогу.
— Фальк, ты стал настоящим параноиком, — громко сказал я, зная, что он слышит меня из-за распахнутой в комнату двери. — Я не отдам амнис лишь из-за твоего опасения порезаться. Можешь поверить, когда мой нож остается в одиночестве, он гораздо опаснее, чем со мной.
— Заходите, эр’Картиа. Заходите, — раздался из комнаты усталый и не слишком радостный голос.
Меня больше не задерживали, и я оказался в большом помещении, с куполообразным, ребристым потолком, большим аквариумом с тропическими рыбками на всю южную стену, несколькими полотнами начинающего становиться модным нового художественного течения — импрессионизма — и целой горой неиспользованных фишек (каждая из которых была равноценна сотне фартов), что высилась на заваленном бумагами столе.
Фальк, пожилой мужчина с помятым, давно небритым лицом, глазами немного на выкате и редкими волосами у висков, встал, приветствуя меня:
— Чэр эр’Картиа. Признаться, я был сильно удивлен, услышав, что вы здесь. Желаете что-нибудь выпить?
— Нет. Благодарю.
Одежда у нынешнего владельца «Тщедушной ивы» была изрядно помята, а нелепые коричневые ботинки не чищены, наверное, целую неделю.
— Ну и чудесно, — голос у него был глухим, с хрипотцой. — Я знаю, что ваше время очень дорого. Да и мое, признаться, тоже. Так что, если вы не возражаете, давайте приступим к делам.
— Я ищу одного человека и думаю, что ты сможешь мне помочь.
Я достал из кармана часы, что вытащил из жилета мертвеца, лежавшего в моем доме, и протянул Фальку.
Тот взял их за цепочку двумя пальцами, поднес к глазам:
— «Мьядо-хуэр». Для среднего класса. Но работа ка-га, что повышает их ценность. Если что — это не мои часы, чэр.
— Я в курсе. Но ты, вне всякого сомнения, знаешь, кому они принадлежали.
