На кухне зашевелилась Новелла Петровна:
- Илюшенька!
Но ревущий от восторга Аронов не услышал её. В правой руке он держал большую пузатую бутылку из матового стекла.
- Я принес свой напиток - очень вкусная водка. - Аронов показал бутылку приятелю. - "Кеглевич" называется. С моей исторической полуродины. А пьется... м-м-м! - Он поднес сложенные в щепоть пальцы к губам, чмокнул их. - Цимус, а не водка!
- Цимес, наверное. - Каукалов засмеялся снова, ему приятно было видеть своего старого дружка, в горле от полноты чувств даже что-то запершило.
- Цимус! - упрямо повторил Аронов, вторично поднес щепоть к губам и вновь звучно чмокнул её. - Пить можно без всякой закуски, такая это мягкая и приятная водка. Видать, изобрел кто-то из наших. - Илья засмеялся счастливо, раскрепощенно. - "Кеглевич" бывает самый разный - абрикосовый, яблочный, даже дынный, но я больше всего люблю этого "Кеглевича", - он поднял бутылку ещё выше, - напиток настоен на лимонных корочках... Вкус божественный! - Тут Илья краем глаза засек, что из кухни вышла Новелла Петровна, повернулся к ней и церемонно поклонился: - Наше вашим, Новеллочка Петровна!
У Ильи была странная манера приветствовать людей - ещё со школьной поры вместо "Здравствуйте" он говорил: "Наше вашим!", и хотя Илюшка был всего лишь горластым великовозрастным юнцом, а Новелла Петровна Каукалова серьезной, уже изрядно постаревшей тетей, она приняла Илюшкину манеру здороваться.
- И наше вашим, - также церемонно поклонилась Новелла Петровна. Ткнула пальцем в бутылку, которую Илюшка держал в руке. - Я эту водочку пробовала. Вкусная.
- Да, Новеллочка Петровна, это ценный продукт! В одном флаконе и еда и выпивка. И обрызгиватель одеколона, и препарат, отгоняющий мух от наодеколоненной головы.
- Илюшка! - возмущенно воскликнула Новелла Петровна. - Солнце мое!
- Ничего страшного, Новеллочка Петровна! - предупреждающе произнес Аронов, стукнул ногтем по бутылке "Кеглевича". - Этот напиток смывает с желудка любую грязь. Поможет высушить голову и стать красивым. - Говорил он очень возвышенно, привлекательно, хотя и незамысловато. Вообще-то Илья предпочитал брать не мыслью, а голосом, интонацией. Новелла Петровна, поняв, что тягаться с Ароновым трудно, пробормотала сдавшимся голосом:
- Только у той водки был, по-моему, персиковый вкус.
- Персиковый "Кеглевич"... Есть такая водка!
- А, может, сливовый...
- Да они, буржуи недорезанные с моей исторической полуродины, все имеют! И приготовить все могут. Что хочешь: и "Кеглевич" со вкусом жареной картошки, маринованных грибов и малосольных, пахнущих июнем, огурчиков, и "Кеглевич" с духом свежего чеснока, и... да что хочешь! Еврейские водковары - большие мастера вводить в заблуждение российский пролетариат.
- Ах, и горазд ты говорить, Илюшка! - Новелла Петровна то ли восхищенно, то ли озадаченно качнула головой. - Ладно, пойду на кухню, чего-нибудь горячего вам разогрею. Чего хотите, господа? Есть рыба, есть котлеты... Заказывайте!
- Рыба, - сказал Илья.
- Котлеты. Рыбы я в армии наелся на всю оставшуюся жизнь. - Каукалов не выдержал, поморщился. - Видеть её уже не могу!
- А я люблю рыбу. Век бы её ел. Похоже, что у меня либо предки были рыбными людьми, то ли душа моя принадлежала раньше человеку, у которого задница всегда была мокрой от долгого пребывания в воде. Не знаю. Но что-то рыбное в моем прошлом было. Это совершенно точно.
Новелла Петровна загромыхала сковородками на кухне, Каукалов потащил приятеля к столу.
- Садись!
- Может, горячего подождем?
- Мы и на холодном, Илюшк, сумеем размяться.
- Как те спортсмены! - Аронов азартно хлопнул ладонью о ладонь, растер их. - Люблю, когда на столе еда с выпивкой стоит. Помнишь, такой композитор был - Соловьев-Седой?
- "Подмосковные вечера", - вспомнил Каукалов, - это его?
- Его. И кое-что еще, кроме "Подмосковных". Был Соловьев-Седой, значит, не дурак по части выпивки с закуской. Так его народ называл "Соловьев с едой. И выпивкой".
- Неплохо, - похмыкал в кулак Каукалов. - С чего начнем: с твоей хвалебной водки или с моей обычной?
- Давай с обычной. А "Кеглевичем" закусим.
Выпили. Водку зажевали колбасой. Выпили по второй стопке, также заели её колбасой, аккуратно отслаивая тоненькие наперчено-красные кружочки колбаса была нарезана на машинке, а потом упакована в плотный пластик, под прессом она слиплась, сдавилась, хотя и выглядела очень аппетитно.
- Когда я уезжал в армию, в Москве этого ещё не было, - сказал Каукалов, приподняв вилкой пару колбасных кружков.
- В Москве тогда много чего не было. - Илья весело ухмыльнулся, повел носом по воздуху: - Ух, как рыбкой божественно запахло! - Он восхищенно почмокал губами. - Не было столько банков, как сейчас, не было автоматной стрельбы среди белого дня, не было забегаловок Макдоналдс... Много чего, Жека, не было, да появилось...
- Слушай, Илюшк, ты все знаешь на этом свете. Куда сейчас можно устроиться на работу? - неожиданно спросил Каукалов.
Оживленное лицо Аронова медленно угасло, он поставил на стол стопку, потом приподнял её и благодарно поцеловал в донышко - словно бы сказал "Спасибо", - задумчиво помотал перед собою ладонью. Что-то ни с того ни с сего Аронов стал делать слишком много движений. Каукалов внимательно смотрел на него.
- Даже не знаю, что тебе сказать, - пробормотал Аронов неуверенно.
- Что думаешь - то и скажи.
- Идти, например, работать на завод - бесполезно: там по полгода не выдают зарплату, да и зарплата такая, что не только на хлеб - на таблетки от головной боли не хватит. В палатку идти - обидно, ты палатку давно перерос, в челноки податься - это немного лучше, но все равно - промысел ломовой, только здоровье гробить...
Каукалов продолжал внимательно смотреть на своего гостя, ему было интересно, что Илюшка скажет. Впрочем, не столь интересно, сколько важно.
- Сам-то ты где тугрики заколачиваешь?
- В конторе "Куплю - продам".
- Так фирма называется?
- Нет, фирма называется по-другому, но суть её от этого не меняется.
- Сколько имеешь в месяц?
- Я имею и рубли, и "зеленые"...
- Рубли - это тьфу, навоз.
- Если в баксах, то примерно восемьсот.
- В месяц? Или в день?
Глаза у Илюшки Аронова от этого вопроса округлились, сделались влажными.
- Ты что-о, в день... Конечно, в месяц.
- Небогато. - Каукалов озадаченно похмыкал в кулак. - Очень даже небогато.
- Другого у меня пока нет.
