Пополнение привезли на грузовиках и выстроили на берегу большого, чистого, исходящего тёплым парком озера. Все эти люди — и молодые, ещё не нюхавшие пороха, и старые, знающие, почём фунт лиха на фронте, прибыли в артиллерийский полк. Все останутся тут.
Старший лейтенант прошёлся вдоль строя, оглядывая лица. Разные тут лица — и такие, что нравились, и те, что не нравились, мягкие и жёсткие, открытые и с хитринкой, с двойным дном, простые и такие, что «без поллитра» не разгадаешь.
— Я — командир разведки полка, — сказал Горшков, — мне нужны люди. Такие, что не спасуют, когда окажутся по ту сторону фронта, умеющие метко стрелять и беспрекословно выполнять приказы… Возможно, среди вас есть знающие немецкий язык, это в разведке приветствуется очень даже. Есть такие? — старший лейтенант вновь прошёлся вдоль притихшего строя. — А?
Строй молчал.
— Значит, нет. Жаль!
— Есть! — неожиданно раздался напряжённый школярский голосок из глубины строя.
Старший лейтенант приподнялся на носках сапог — ему сделалось интересно. Попробовал отыскать глазами этого выдающегося храбреца, нащупать его, но попытка оказалась тщетной. Горшков машинально пробежался по пуговицам: проверил, застегнут ли у него воротничок гимнастёрки, и произнёс восхищённо:
— Очень лихо!
— Есть хорошее правило, товарищ старший лейтенант, — вновь прозвучал школярский голосок, — сам себя не похвалишь — как оплёванный сидишь.
— Не сидишь, а стоишь, — возразил старший лейтенант, — а потом, быть оплёванным совсем не обязательно. А ну, выйди из строя!
Строй зашевелился, сдвинулся вначале в одну сторону, потом в другую и несколько мгновений вытолкнул из себя невысокого мальчишку.
«Лет пятнадцать ему будет, не больше, — отметил про себя Горшков, — классе в восьмом, наверное, учился и удрал на фронт. Это что же такое делается — мы начали брать в армию детей? До этого уже дошли?» Горшков сощурился насмешливо и спросил, не сдерживая удивления:
— Боец, сколько тебе лет?
— Девятнадцать.
Горшков согнул палец крючком и показал его мальчишке:
— Загибаешь!
— Клянусь мамой, не загибаю! — боец оттопырил верхнюю губу, поддел большим пальцем край чистых белых зубов, цыкнул, затем, рассмеявшись неожиданно счастливо, лихо провёл себя ногтем по горлу. — Ей бо!
Забавный тип.
— Фамилия?
— Рядовой Подоприворота.
— Ну и фамилия у тебя, боец…
— Какую фамилию папа с мамой дали, такую и ношу, товарищ старший лейтенант. Мне нравится.
— А зовут как?
— Волькой. Полное имя — Владимир.
— Владимир — это хорошо… Был князь такой в русской истории — Владимир Ясно Солнышко, — Горшков тянул время, — оглядел Вольку с головы до ног и обратно, вздохнул — уж очень тот был маленький для разведки, а с другой стороны, может, хорошо, что маленький, — переоденется в лохмотья, превратится в несмышлёного деревенского пацанёнка — поди унюхай, что это артиллерийский разведчик. Но как он будет таскать тяжёлых «языков» из-за линии фронта? Иной дядя может оказаться раза в четыре тяжелее его. Никакой узел на пупке не выдержит — развяжется.
— Стрелять-то хоть умеешь?
— Награждён значком «Ворошиловский стрелок».
— Почему не носишь?
— Чтобы хвастунишкой не считали.
— Ну, теперь давай, немного пошпрехай!
Вид у Вольки неожиданно сделался смущённым, он проворно отвёл глаза в сторону.
— Чего? — насторожился старший лейтенант.
Волька с шумом втянул в себя воздух, выдохнул, становясь совсем маленьким.
— Соврал я, товарищ командир, — тихо проговорил он. — Немецкий я, как и все. Не более того.
— Зачем соврал, боец?
— Очень хочется попасть к вам, товарищ командир, в разведку.
— М-м-м, — Горшков покрутил головой озадаченно.
— Но язык я подтяну, ей бо! Обещаю, что буду шпрехать не хуже переводчиков… Честное слово даю!
— Ладно, стой пока здесь, — Горшков огладил складки на гимнастёрке, прошелся вдоль строя. — Кто ещё признается в своих исключительных несуществующих способностях, как это сделал боец Подоприворота?
Смельчаков по этой части больше не оказалось. Горшков остановился против плотного сильного парня с насмешливыми зелёными глазами, похожего на дворового кота.
— Два шага вперед — арш!
Парень вышел из строя. Горшков велел развернуться лицом к шеренге и двинулся дальше.
— Два шага вперед! — скомандовал он следующему кандидату — долговязому ефрейтору с длинным лошадиным лицом.
Затем извлёк из строя ещё несколько человек, приглянувшихся ему, развернул их лицом к пополнению.
— Вас я забираю с собой, — сказал он им. — Допросов-разбирательств никаких устраивать не буду — всё в рабочем порядке, когда с котелками вокруг костра рассядемся.
С этими словами Горшков увёл отобранное войско к себе — всего семь человек. Увёл, чтобы делать из них людей…
Занятия с новичками проводили три человека — сам старший лейтенант, сточивший на разведделе все свои зубы, Охворостов — тоже дока немалый, способный у немца, пока тот стоит на посту, выведать все секреты, в том числе и главный — где живёт Гитлер, а потом прихватить незадачливого фрица и вместе со сменщиком уволочь на свою территорию, и сержант Соломин.
Неподготовленных людей брать с собою в разведку нельзя.
Вечером, у огонька, разведённого так умело, что его не видели ни немцы, ни наши, без единой дымной кучеряшки, — подводили итоги. Из пополнения выделялись двое — зеленоглазый Амурцев и ефрейтор Макаров, из них должны были получиться более-менее толковые ходоки за «языками». Отдельно, в числе принятых стоял также Волька Подоприворота, остальные были так себе — ни рыба ни мясо, ни солёные огурцы. Если бы была возможность пройтись по новому пополнению более тщательно, пощупать каждого человека, то толку было бы больше.
При вечерних беседах любил присутствовать Пердунок — хлебом не корми, дай послушать, о чём люди говорят…
Говорили не только о деле — о безделье тоже: довоенную жизнь вспоминали, интересные случаи, красивых женщин и школьные годы, которые у всех их, включая старшего лейтенанта, завершились совсем недавно.
Игорь Довгялло всё тянулся к грязному Пердунку, норовил погладить его пыльную лохматую голову, за ушами почесать, угостить чем-нибудь.
— Любите животных? — осторожно полюбопытствовал один из новых, лысоватый, со спокойным лицом, очень похожий на сельского бухгалтера рядовой в мешковатой телогрейке, по фамилии Шувалов.
— Да как сказать? По-разному, — Довгялло приподнял одно плечо. — Хотя дома у меня целый зоопарк остался: кот, попугай и большой аквариум с рыбами.
