Барт отправился. К Кенту подошел Гаррис. Он был растерян, подавлен случившимся, испуганно озирался. Пистолет свой полковник передвинул поближе к животу, расстегнув кобуру.
— Это очень опасно? — хриплым от волнения голосом спросил Гаррис. — Как далеко немцы?
Кент пожал плечами:
— Странный вопрос… Кто может поручиться, что нас не схватят в ближайшие пять минут?
Обернувшись к Патти, пилот попросил ее развернуть свою радиостанцию, так как рация самолета оказалась разбитой осколком зенитного снаряда.
Радистка установила передатчик на камень возле скалы и стала готовить его к работе. Девушка волновалась, и руки плохо повиновались ей. Неловкое движение, и рация едва не упала. Гаррис охнул и грубо выругался. Патти вздрогнула и вновь чуть не свалила передатчик.
— Спятили вы, что ли? — прорычал полковник.
— Легче, сэр, — угрюмо проговорил Кент. — Поберегите нервы. Еще не наступило самое худшее.
Гаррис осекся и испуганно оглянулся. Патти взглядом поблагодарила летчика. Билдинг застонал.
— Что со мной, Дэвид? — спросил он слабым голосом.
У второго пилота была перебита нога, и Кент, стараясь смягчить выражения, объяснил ему это. Билдинг вновь потерял сознание.
Патти доложила, что станция к работе готова. Командир самолета стал вращать рукоять движка, радистка застучала ключом.
Гаррис подсел к Билдингу и, видя, что тот открыл глаза, сказал:
— Держитесь, старина. И мне порядком досталось от того проклятого снаряда. Держитесь. Сейчас Кент вызовет какую-нибудь машину, и все будет в порядке!
— Машину! — передразнила Патти. — Такси!
В этот момент в наушниках радистки раздалось попискивание морзянки. Кто-то отвечал на сигнал бедствия экипажа бомбардировщика. Закусив от волнения губу, Патти передала продиктованный Кентом текст аварийного сообщения и ориентир для посадки: три костра в ряд; садиться с севера, оставляя костры слева; осторожно — поле неровно!
Радистка переключилась на прием, с минуту слушала и устало сняла наушники.
— Все, — сказала она. — Это какая-то американская станция у русских. Приказано ждать самолет.
Девушка уронила голову на руки и заплакала. Кент сидел обессиленный, в каком-то оцепенении.
— Дело сделано, — бодро проговорил Гаррис, вывинчивая пробку фляги. — Не мешает выпить, Кент.
Он налил себе, выпил, потом наполнил стаканчик для пилота. Вытащив трубку и табак, Гаррис закурил.
— А ведь это отлично, что летят американцы, — сказал он, выпустив клуб дыма.
Кент пожал плечами:
— Не вижу разницы: кто! У меня одно желание — скорее унести отсюда ноги.
Гаррис покачал головой и поднял палец.
— Видите ли, я, конечно, верю русским. В сущности — они неплохие люди. Но спасать американцев должны только американцы. Русским же следует укрепиться в уверенности, что они обязаны нам многим, если не всем, а мы — только Господу Богу!
— Вы прекрасно знаете, что это не так.
— Не перебивайте… Этого многие не понимают. А это очень важно для того времени, когда не будет войны. Ведь теперь, Кент, недалеко и до развязки.
— Интересно, как думали вы, когда до развязки было далеко да и неизвестно было, какая наступит развязка?
Гаррис строго посмотрел на пилота.
— После того как в игру вступили русские, вопрос о том, какая будет развязка, для меня лично отпал. Остался лишь вопрос сроков.
— Тем более! — воскликнул Кент. — Хотя, впрочем, я не политик. За меня думают президент и мои командиры. И отлично, что это так. Ибо, когда обо всем начинаешь размышлять сам, то трещит голова.
— Сейчас надо быть политиком, парень. А вы молоды и не понимаете…
— Все только и делают теперь, что говорят о политике. И о русских.
И Кент рассказал полковнику о своей единственной встрече с русским. Это было в Штатах, на одном из северных аэродромов, где приземлилась советская военная машина, доставившая какое-то официальное лицо. Американские летчики тепло встретили своих русских коллег, потащили в ресторан. Советские летчики оказались отличными парнями — веселыми и общительными. Они до слез хохотали, глядя на выступавших на эстраде чечеточников-негров, потом пригласили их к столу. В ресторане поднялся переполох, но русским, видимо, было плевать на это. Они на славу угостили артистов, пожали им руки, подарили, как и белым, сувениры — звездочки или монеты, он не помнит точно что.
— Неграм! — воскликнул Кент в заключение своего рассказа. — И мне лично это очень понравилось!… Вот и все, что я знаю о русских. Правда, мне известно еще, что они взяли на себя главную тяжесть в этой трудной войне. Не так ли?
Гаррис кивнул.
— А если это так, — продолжал Кент, — то с ними надо вести только честную игру.
— И раскрывать свои карты? — иронически улыбнулся Гаррис. — Ни один деловой человек не поступает подобным образом.
— В сделке — да. Но это — война!
— Сделка, война, — пожал плечами полковник. — Нет разницы. Война — я имею в виду военный союз — та же сделка.
— Значит, кончится война, кончится сделка?
— М-м, — замялся Гаррис. — Видите ли, хозяином послевоенного мира должна стать Америка. Боюсь, что русским не очень по душе такая перспектива…
Разговор прервал спустившийся со скалы Барт. Он доложил, что в пяти милях — дорога. По ней проходят немецкие грузовики. В районе посадки самолета ничего подозрительного не замечено.
Кент приказал капралу набрать сухой травы и веток для сигнальных костров, приготовить бензин и спички. Патти, уже успокоившуюся, он направил дежурить на скалу.
— Глядите в оба, Барт, — торжественно сказал Гаррис. — Не опоздайте с сигналом. За нами летят янки!
— Наши? — радостно воскликнул капрал. — О, все будет в порядке, сэр!
3
Стало темнеть. Кент подсел к Билдингу. Гаррис задумчиво прохаживался неподалеку. Вдруг он остановился и прислушался.
— Кент, — сказал полковник. — Кент, вы слышите что-нибудь?
Пилот встал.
— Как будто шум моторов… Какой-нибудь самолет.
— Держу пари, что это он!
— Что вы, полковник! Слишком рано.
Гаррис схватил Кента за руку.
— Глядите, — заорал он. — Глядите же! Вот он! И — совсем низко!
Теперь и командир корабля увидел идущий с востока самолет.
— Снижается, — продолжал кричать Гаррис, от волнения пританцовывая на месте. — Он садится, Кент! Бегите же!
Сомнений не было. Машина разворачивалась для посадки. Кент, все еще удивляясь тому, что она пришла так быстро, помчался по полю.
