— Что случилось? — спросил Билдинг, открыв глаза.
— Пришел самолет, парень! Подумать только: не истекло и полчаса, а они уже прилетели. Черт, отыскать нас здесь без сигнала!… Нет, это могли сделать только янки!
Тем временем самолет планировал на посадку. Гаррис видел, как он коснулся колесами земли, помчался, подпрыгивая, по полю и вдруг резко остановился. К машине спешили Кент и Барт. А из кабины навстречу им выпрыгнуло несколько фигурок.
— Я командир советского бомбардировщика, прибыл за вами.
— Глядите, Билдинг, — кричал Гаррис, размахивая здоровой рукой. — О черт, целуются! Нет, все это больше походит на хороший голливудский боевик! Клянусь, я расчувствовался, как мальчишка, и, кажется, сам обниму кого-нибудь из них!
Полковник был растроган. Он отвернулся и украдкой смахнул слезу. Потом он гордо выпрямился и обернулся, отыскивая радистку.
— Патти, — позвал он, — Патти, где это вы?
— Я здесь, сэр!
Патти слезла со скалы радостная, счастливая. Гаррис снисходительно улыбнулся ей.
— Ну, теперь все ваши страхи позади. Заберите мой реглан. Мы улетаем.
4
Через минуту в сопровождении Кента и Барта к Гаррису подошел высокий молодой человек в меховом комбинезоне и таком же шлеме. Он козырнул и представился:
— Капитан Пономаренко.
— Как? — переспросил Гаррис, делая шаг назад.
Летчик улыбнулся.
— Капитан Пономаренко. Так меня зовут. Я командир советского бомбардировщика, прибыл за вами.
Теперь Гаррис понял все. Он как-то вдруг обмяк, засуетился.
— Вот ранили меня и Билдинга, — сказал он жалобно. — И Кенту досталось…
— Не волнуйтесь, — успокоил его советский пилот. — Все будет хорошо. В нашем госпитале вас быстро вылечат.
— Да, да, — горячо подхватил полковник. — Вы славный парень, капитан!
Советский летчик увидел Патти и ласково кивнул ей.
— Девушка?… О, теперь мы рады вдвойне!
— Но ведь радио приняли американцы? — воскликнула Патти здороваясь.
— Да, — подтвердил Пономаренко, — ваш сигнал был получен американской рацией, по которой согласовываются действия на этом участке вашей и нашей авиации. Мы как раз выполняли задание близ этого квадрата. Американцы связались с моим командованием. Я получил приказ взять вас. И вот мы здесь и очень рады оказать вам услугу. Это даже не услуга, а наш долг. Ведь мы союзники.
Пономаренко понравился Гаррису. Полковник похлопал русского пилота по плечу. Тот несколько смутился, полез в карман за папиросами. Кент раскрыл портсигар и предложил сигареты. Гаррис протянул летчику трубку и кисет, посоветовав отведать настоящего кепстена.
— Спасибо, — сказал Пономаренко, вытаскивая коробку. — Со мной московские папиросы. Попробуйте их.
Гаррис и Кент взяли по папиросе. Полковник долго вертел папиросу в руках, рассматривая странный картонный мундштук, прежде чем решился закурить. Папироса ему понравилась.
— Гм, — проговорил он, — московские… — И неожиданно спросил: — А капитан э-э… большевик?
— Да, — ответил пилот. — Я член Коммунистической партии.
Наступила пауза. Потом Гаррис заторопился: надо лететь, они и так потеряли много времени зря; право, следует поторопиться!
Пономаренко объяснил, что при посадке повреждено шасси — в сумерках он не заметил камня. Гаррис вздрогнул, и шрам на его лице проступил темной, почти черной полосой.
Заметив, что американец волнуется, Пономаренко поспешил успокоить его: авария небольшая, ее уже исправляют. Полчаса, и все будет в порядке.
Настроение Гарриса упало. Он насупился, что-то проворчал, поплелся к скале и уселся на разостланное у ее подножья пальто. Русский и американский пилоты устроились неподалеку и вновь закурили.
— Давно летаете, капитан? — спросил Кент.
Советский летчик объяснил, что с самолетом познакомился только в войну, а до этого в армии не служил. Кент осведомился о том, как выполнено сегодняшнее задание. Пономаренко оживился.
— Этот завод мы искали две недели! Там делали жироскопы к самолетам-снарядам и торпедам. И сегодня завод перестал существовать.
— Надо полагать, что славно поработали ракетчики? — вставил тоном знатока Гаррис.
— Нет, — сказал русский пилот. — Мы просто рискнули спуститься пониже. И у немцев сдали нервы. Внезапно по нас был открыт сильный огонь. Он-то и позволил установить местонахождение отлично замаскированного объекта. Рискнули и выиграли!
— Выиграли, — буркнул Гаррис. Его раненая рука горела, и это ухудшало и без того скверное настроение полковника.
Кент с любопытством глядел на своего русского коллегу. Вот только… И неожиданно для самого себя он вдруг спросил:
— Правда ли, что в Советском Союзе всякий, кто женится, должен получить разрешение властей?
Пономаренко расхохотался.
— Вы напрасно смеетесь, — с укоризной проговорил Гаррис. — На вашем месте я бы…
— Смеюсь потому, что этот вопрос мне уже задавали, и не один раз!
— Вот видите!
Пилот оборвал смех.
— Мне и смешно и печально. Такие же нелепые вопросы нам часто задают ваши соотечественники, приезжающие в Советский Союз. Но — только в первые дни. А потом они стыдливо просят извинений. Но это не меняет дела. Нелепые слухи распространяют про нас американские газеты. Чего они добиваются?
— Чего добиваются? — спросил Гаррис. Он приподнялся на локте и в упор смотрел на советского летчика. — О, они добиваются многого. Они хотят, чтобы в вашей стране пышным цветом расцвели демократия и прогресс. Перед вами широко раскрывается сокровищница американской культуры.
Пономаренко нахмурился.
— Мы не все можем перенять у американцев, — сказал он.
— Что же именно? — удивился полковник.
— Многое. Например, электрический стул, суды Линча, гетто и резервации! — Он помолчал и твердо заключил: — Да, и еще многое другое… Простите, пойду взглянуть, как идет ремонт шасси.
Пономаренко ушел, и Патти с негодованием обернулась к Гаррису.
— Вы напрасно затеяли этот разговор, — решительно сказала она. — Вы обидели этого славного парня!
— Не вашего ума дело, Джонсон, — огрызнулся Гаррис.
— Я думаю, что Джонсон права, сэр, — сказал Кент. — А газеты могли и соврать. Они так часто печатают ложь.
— Иной раз нужна и она, Кент!
— Оставьте! Ложь всегда ложь и всегда отвратительна.
Кент чувствовал себя очень плохо. С каждой минутой все больше давала знать о себе рана — он потерял много крови. Внезапно летчик качнулся и упал бы, не поддержи его Патти. Девушка усадила Кента на камень, расстегнула воротник, потерла виски. Вскоре он пришел в себя.
