— Да…
— Русские и ваш пилот?
— Да… Порыв сумасшедшего. Чудак, он мог спасти шкуру.
— И они погибли?
— Несомненно.
— Д-да, — проговорил Кей. — Но при чем здесь ваша радистка?
— Видите ли, она и Кент… Словом, оказывается — они знали друг друга давно и уговорились даже пожениться. И представьте — Джонсон никак не может его забыть!
Векслер внимательно поглядел на Гарриса, потом перевел взгляд на Патти и усмехнулся.
— Печальная история, — проговорил он. — Жаль этих бедных людей.
— Да, — кивнул Стэнхоп. — Но перейдем к делу. Мы слушаем вас, мистер Векслер. Вы сделали триста километров за три часа не только ради удовольствия пожать нам руки.
Немец погасил сигарету.
— У вас говорят: время — деньги. Мы, немцы, думаем точно так же. Мы сильно пострадали за последний год-полтора. Без вас нам не оправиться. Время идет. Нельзя медлить. Поэтому мы говорим сегодня: помогите Германии, дайте нам возможность встать на ноги, и мы щедро отблагодарим вас. Кстати, немецкие заводчики и фабриканты у руля германской промышленности — верная гарантия того, что у нас не поднимет голову коммунизм. И это, как мы думаем, не только в наших интересах!
— Ближе к делу, — сказал Стэнхоп.
— Семь наших заводов разрушены. Вместе с двумя другими, почти целыми, они находятся на востоке, в зоне русских. Остается еще шесть. Они здесь, и они в порядке. При наличии сырья и рабочих мы могли бы через месяц-другой выпустить первую партию продукции. Для начала это может быть взрывчатка. Подчеркиваю: отличная взрывчатка.
— Но для какого дьявола нужна взрывчатка? — грубо прервал его Гаррис. — Япония тоже не протянет долго: я слышал — русские хотят вмешаться…
— Погодите, Гаррис, — сказал Стэнхоп. — А сумели бы вы, Векслер, делать те сорта, которыми начиняли самолеты-снаряды?
Немец усмехнулся.
— Есть кое-что и получше…
Кей беспокойно шевельнулся в кресле.
— У вас есть записи, планы восстановления заводов, другие документы?
Гаррис молча, с растущей тревогой наблюдал за тем, как Векслер раскладывал на столе бумаги.
— И мы, — сказал Векслер, — были бы бесконечно счастливы, если бы новые фау, еще более мощные, сделанные руками немцев и американцев, понеслись на восток!
Бывший гауптман произнес эту тираду, стиснув кулаки и выпучив глаза, захлебываясь от ярости и злости.
Гаррис медленно встал.
— Послушайте, — угрюмо сказал он, — вас знают мои друзья, и это хорошая рекомендация. Кроме того, вы мой гость. Но вы — спятили! И я предупреждаю, что если…
— Садитесь, дружище, — перебил его Стэнхоп. —. После войны каждый идет своей дорогой. И неизвестно, куда ведет дорога красных.
— Нет, нет, — заторопился Гаррис, — я понимаю: за ними нужен глаз и глаз, но снова войну!…
— Если они не угомонятся, — то да, снова, — жестко сказал Кей. — Давайте ваши бумаги, Векслер. Мы внимательно их рассмотрим. Зайдите к нам завтра. Отель «Виктория». Подойдет это вам?
— Вполне.
Векслер встал, взял пыльник и шляпу.
— Я ухожу полный надежд, джентльмены. Я искал, и я нашел друзей.
— Ищите и обрящете — так, кажется, сказано в Священном Писании, — кивнул Стэнхоп.
Векслер ушел. Гаррис сидел хмурый, сосредоточенно размышляя. Предметом его дум был Вильям Стэнхоп. Крупный предприниматель и делец, доверенный одного из могущественнейших людей Америки, который владеет не одним миллиардом долларов, мистер Стэнхоп появлялся только там, где, как сказал бы военный, намечалось направление главного удара. Если надо было, он без шума устранял любые препятствия. Если возникала нужда, Стэнхоп горстями швырял вокруг себя деньги. Он не признавал никаких преград, и Гаррис мысленно всегда сравнивал Стэнхопа со слоном, который мчится вперед, сокрушая на своем пути все. Со Стэнхопом Гарриса связывала многолетняя дружба. Впрочем, это не то слово. Стэнхоп учился в том же колледже, что и он. И случилось как-то так, что Стэнхоп еще в те времена стал опекать Гарриса, оказывать ему свое покровительство. За это Гаррис часто выполнял особо щекотливые поручения своего доброжелателя.
Другой гость был вполне достоин Стэнхопа. Правда, он всегда предпочитал не лезть вперед, а держаться в тени, но кто-кто, а уж Гаррис знал, что инициатором и творческим вдохновителем ряда блестящих коммерческих комбинаций содружества Стэнхоп — Кей был именно он, Мортимер Кей, человек с глазами рыси и нюхом шакала.
И вот — оба они здесь. Значит, готовится что-то весьма большое и интересное… Черт, надо быть настороже, чтобы не упустить своей доли. А он, кажется, вел себя не совсем так, как следовало бы… Причина появления в этом городке Стэнхопа и Кея была Гаррису до сих пор неизвестна, и это только разжигало его интерес.
Молчание прервал Стэнхоп.
— Слушайте меня, Гаррис, и постарайтесь понять. Вы должны запомнить, дружище, что войны больше нет… против немцев, и теперь вы должны заботиться о них!
Гаррис, ожидавший чего угодно, но только не этих слов, даже привстал от удивления.
— Будь я проклят, если шевельну хоть пальцем!
— Слушайте и постарайтесь понять, — прервал его Кей.
Стэнхоп продолжал:
— Вам надо заботиться о них, чтобы мы могли посылать сюда все то, чего за океаном скоро станет слишком много. Вы должны знать также, что на немцев будут возложены задачи особой важности… Вот пока все, что я могу сообщить. Вы умный человек и вы поймете, что недосказано. Теперь о заводах…
— Вы не можете жаловаться, — воскликнул Гаррис. — О заводах я заботился, как о самом себе. Я лез из кожи вон, но добился своего: ни один из них не пострадал!
— Знаю. Что касается заводов, то все самое ценное здесь должно либо принадлежать американцам, либо работать так, как это выгодно нам.
Кей зажег сигару и откинулся в кресле.
— Сейчас, — заметил он, — заводы и фабрики Штатов дымят круглые сутки. Они выбрасывают на рынок продукцию на многие миллиарды долларов. Внутренний рынок заполняется с катастрофической быстротой. Что произойдет, когда он заполнится? Думает ли об этом господин Гаррис? Нет, очевидно. А мы думаем. Ведь все говорит о том, что большинство стран Европы поворачивает фронт против Штатов!
— И если, — заключил Стэнхоп, — мы не станем твердой ногой здесь и на востоке, все может пойти к черту. Или мы добьемся своего, или нас задушат у нас же, за океаном. Они молчат, пока имеют работу и жратву. А когда не будет ни того, ни другого? Что тогда? Нет, пусть подыхают другие!
Кей сказал:
— Хороня монарха, англичане говорят: умер король, да здравствует король! Мы говорим: закончилась война, да здравствует война!
