Гитлер покраснел от волнения.
— Это тоже заслуга вашего офицера? — восклицает он.
— Да, мой фюрер. Но я не закончил.
Канарис кладет на стол две фотографии. Первый снимок сделан под водой. Спиной к объективу — человек в респираторе, плывущий за буксировщиком, на котором смонтирован серебристый цилиндр. Второй план — дельфины, веером удирающие от преследующего их пловца.
На другом снимке запечатлен пляж. В воде, у его кромки два десятка дельфинов. Они выглядят так, будто напуганы и спешат выброситься на сушу. В море виден пловец с буксировщиком, цилиндр которого направлен на животных.
— Что это? — спрашивает Гитлер, рассматривая снимки.
— Новинка, мой фюрер. На фото показано действие опытного экземпляра нового оружия.
Канарис бросает иронический взгляд на Фегелейна. Догадался ли бывший жокей, что сейчас раскрыта тайна клетчатого саквояжа? Нет, сидит рядом со своим шефом и пялит глаза на фюрера…
Адмирал продолжает объяснения. Снимки, которые рассматривает фюрер, показывают действие никем еще не виданной пушки. Первое фото — начало охоты. Снимок на пляже — финал.
— Что за энергия действует в пушке?
— Краткое объяснение — на обратной стороне карточки.
Гитлер поворачивает фотографии, читает.
— Тут утверждается, что пушка способна воздействовать на любых обитателей моря?
— Да, когда она будет окончательно отработана. Это вопрос месяцев.
Гитлер задумывается. В сознании встают разрушенные и сожженные города России, Польши, Центральной Европы. И всюду виселицы, полные трупов рвы и лагеря, в которых умерщвляются миллионы людей… На минуту в нем шевельнулся страх. Страх перед возмездием. Нет, отступить он не может! Он слишком далеко зашел, чтобы думать об отступлении.
“Машина запущена, заднего хода она не имеет”. Что ж, он не свернет! Он будет идти вперед, только вперед. И пусть этот мир, населенный людьми всех мастей, цвета кожи, рас, убеждений, идеологий, — пусть этот ненавистный мир захлебнется в собственной крови!..
— Канарис, — хрипло говорит Гитлер, — торпеды и персонал можно погрузить на подводные лодки и доставить туда, куда потребуют обстоятельства?
— Да, мой фюрер.
— И к берегам Америки?
— Разумеется.
Гитлер закрывает глаза. Ему уже видятся порты Нью-Йорка, забитые лайнерами, военными кораблями, нефтевозами. Под водой подбираются к ним всадники на торпедах, сверху на небоскребы пикируют ФАУ. Всюду — столбы пламени, дыма, воды. Земля и воздух содрогаются от чудовищных взрывов, сердца людей — от ужаса… И вслед за поверженным главным противником, Россией, на коленях — Америка!
Это итог всего: власть над миром, где каждый немец — хозяин, а сам он — владыка владык!..
Канарис угадал думы фюрера. На ум приходит сказанная кем-то фраза: “Гитлер подобен велосипедисту. Он должен крутить педали. Остановившись, он упадет”.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Просторная площадка возле лагуны. Спиной к воде выстроились пловцы. Все они в серых вязаных брюках. Торсы и головы обнажены.
Четверть часа назад Карцов поднял их с постелей, заставил проделать гимнастические упражнения и сейчас готовится выдать каждому специальную пищу. Порции установлены в строгом соответствии с результатами исследований, которым люди подвергались накануне вечером.
— Минуту, Рейнхельт!
Это Абст. Он только что вышел из туннеля и задумчиво глядит на нового врача. В течение нескольких дней Ханс Рейнхельт проходил подробный инструктаж у Ришер. Затем под наблюдением самого Абста он столько же времени практиковался в определении потребной нормы препарата для каждого из пловцов. И вот со вчерашнего дня врачу предоставлена самостоятельность. Пока все идет нормально. Но у Абста нет уверенности, что стоящий перед ним человек до конца осознал ответственность, которую несет… Разумеется, приняты все меры. Каждый шаг врача под наблюдением. Рейнхельт круглые сутки с пловцами. Он даже спит в одном помещении с порученными ему людьми, и, если случится неладное, первой жертвой будет он сам. И все же…
— Вот что, — говорит Абст, — я решил провести эксперимент. Сейчас вы оставите одного из них без препарата.
— Зачем, шеф?
— А вот увидите. Где ваша книга?
Карцов протягивает ему журнал со списком пловцов.
— Вычеркните кого-нибудь.
— Не могу, шеф, — тихо произносит Карцов, догадавшись о намерении Абста.
— Вычеркивайте. Сами, по своему выбору. Ну!
Карцов вынужден подчиниться и наугад проводит карандашом по списку. У него трясется рука. Он понимает: один из тех, что стоят в строю, в эту секунду обречен на нечто страшное, быть может, на гибель.
— Так, — говорит Абст, заглядывая в книгу. — Это был Гейнц. Ну-ка, давайте сумку!
И он отбирает те полтора брикета, которые предназначались пловцу.
Повинуясь приказу, Карцов приступает к раздаче препарата. Пловцы получают брикеты, тут же разрывают упаковку и принимаются за еду.
Опорожнив сумку, он оглядывает людей. Некоторые еще жуют. Те, кто уже справились с едой, едва заметно покачиваются на ногах.
Пловец, по имени Гейнц, никак не реагирует на то, что его обделили. Как и другие, он тупо глядит в пространство неподвижным, пустым взглядом. Это высокий, гармонично сложенный юноша с удивительно четким рисунком мышц. Такую рельефную мускулатуру редко встретишь у пловца. Впрочем, из медицинской карточки Гейнца известно, что когда-то он был не только классным брассистом, но и отличным борцом. Карцов представляет себе; как выглядел этот спортсмен на состязаниях — гордая осанка, сверкающие азартом глаза… Где-то остались его родители, любимая девушка. Если бы знали они, во что превратился Гейнц, что его вскоре ждет!..
— Готово? — спрашивает Абст.
Карцов молча отходит в сторону.
Абст отдает распоряжение: Глюк поведет людей завтракать, потом — на работу.
— А вы, — говорит он Карцову, — прикажите Гейнцу выйти из строя и следовать за нами.
На железной двери задвинуты два массивных засова, За ней, на полу каменной конуры, похожей на тюремную одиночку, неподвижно сидит человек. По эту сторону двери, у овального глазка, — Абст и Карцов.
Заперев подопытного, Абст увел к себе нового врача и в течение четырех часов снова экзаменовал его. Сейчас они вернулись туда, где заперт Гейнц.
— Посидим, — говорит Абст, взглянув на часы — Теперь уже недолго.
Они устраиваются на широком скальном выступе. Карцов с трудом сдерживает волнение. Он весь в ожидании того, что должно произойти в камере. Неужели несчастный погибнет?
