— Отправили ее куда-нибудь?
— Пришлось нам «поссориться». — Эссен усмехнулся. — Словом, развелись, и она уехала. Для всех — к каким-то своим родственникам в Тироль.
— А на самом деле?
— Да у вас она, — сказал Эссен и рассмеялся. — Седьмой год, как живет в Москве…
Кузьмич молча смотрел на сидящего перед ним человека и чувствовал, как поднимается в груди горький комок.
Эссен снял очки, вытер покрасневшие глаза.
— Однако задерживается наш товарищ, — сказал он, взглянув на часы.
В этот момент позвонили.
Вошел коренастый мужчина с шишковатой большой головой и мощным торсом. Сделал несколько шагов, чуть припадая на левую ногу, мельком взглянул на незнакомца и нерешительно остановился.
— Представься, — сказал Эссен, появляясь вслед за ним из передней. Он показал на Кузьмича: — Это наш большой друг.
— Мое имя Конрад Дробиш, — проговорил вошедший низким хрипловатым голосом.
— Здравствуйте, товарищ! — Рука Кузьмича скрылась в огромной ладони Дробиша. — Ну и лапа у вас! — воскликнул он, шутливо массируя онемевшие пальцы. — Подковы можно ломать.
— Он и ломает, — подтвердил Эссен. — Да что подковы! Был случай, на спор завязал узлом железный прут толщиной с палец!
— Это все гантели, — Дробиш шумно вздохнул, осторожно присел на краешек стула. — Гантели каждый день: полчаса утром, столько же перед ужином. — Он бросил взгляд на номер «Фолькишер беобахтер» на столе, пальцем отодвинул его в сторону: — Утром слушал радио Лондона. О, там переполошились! Похоже, понимают, что уже не могут дать задний ход. — Посмотрел на Кузьмича. — Войны не избежать?
— Она уже идет, война…
— Я о другом. О новой вселенской мясорубке.
Кузьмич неопределенно повел плечами.
— Пей. — Наполнив чашку, Эссен пододвинул ее к Дробишу. — Пей, Кони, и говори. Повтори все про сейф и дневник. Товарищ должен знать все, что известно тебе самому. — Он подчеркнул: — Любые подробности, какие только пожелает.
Сказав это, Эссен прошел к цветам на подоконнике и убрал лейку.
— Хорошо бы начать с автора дневника, — сказал Кузьмич, когда хозяин вновь занял место за столиком. — Для меня очень важно представить себе этого человека…
— Понял. — Дробиш положил ладони на край стола, приблизил к Кузьмичу лобастую голову. — Говорит вам что-нибудь такое имя: Теодор Тилле? Вижу, что нет. Так вот, это и есть мой хозяин. Если коротко — старый наци, пройдоха и ловкач. По-своему очень неглуп. Кстати, много читает. Особенно любит книги с острым сюжетом, авантюрные романы и мемуары военных. У него в замке порядочная библиотека… Ко всему, дружок нашего обожаемого фюрера.
— Они близки и сейчас?
— Точнее, Тилле был дружком Гитлера, пока тот не стал тем, что он есть теперь… При всех своих качествах Теодор Тилле отстал на каком-то этапе развития нанизма и в последнее время находился в тени.
— Причины?
— Не знаю их. Но отчетливо вижу, что чувствует себя обиженным, забытым: другие вон какие посты отхватили, распухли от всяких благ, а он как был, так и остался рядовым «партейгеноссе». Посему и охладел к «вождю нации».
— Если можно, факты.
— Просматривая за завтраком газеты, прежде всего ищет в них информацию о новых назначениях. Зеленеет от злости, если встретит знакомое имя. Тут уж мне достается: кофе недостаточно горяч, хлеб плохо поджарен… Однажды, когда он сидел на террасе с книгой, я принес почту: газеты и пакет со штампом «Личная канцелярия фюрера». Он тотчас вскрыл пакет, достал письмо. Там было всею три строчки, и я смог разглядеть их из-за его плеча. Референт уведомлял, что фюрер получил письмо Тилле, но очень занят и в ближайшее время не сможет его принять… Надо было видеть хозяина в эту минуту! Налился желтизной, губы запрыгали. «Табaки, — прохрипел он, — был Табaки и остался им». Отшвырнул книгу, которую читал, и ушел в дом. Я подобрал ее, полистал. Знаете, как она называется? «Маугли»! Книга про мальчика, жившего среди зверей. Табaки — это шакал, враг Маугли.
— Любопытно, — усмехнулся Кузьмич. — А откуда у него поместье, у этого рядового партейгеноссе?
— Здесь я вынужден сказать несколько слов в защиту Гитлера. Тилле несправедлив к нему. В свое время замок ему подарил Гитлер.
— За какие заслуги?
— Не совсем ясно… Что-то связано с сыном хозяина. В дни «пивного путча» Гитлер вынес мальчика из-под огня… В дневнике — только это…
— Сколько мальчику теперь?
— Семнадцатый год. Живет с отцом. Гвидо сказал, чтобы я принес их фотографии. Вот они.
Кузьмич взял карточки, посмотрел, отложил в сторону.
— Как давно ведет дневник Теодор Тилле?
— В сейфе только тетради с записями за последние четыре года. Велся ли дневник и раньше, не знаю. Я понятия не имел о нем, пока не получил доступ в сейф хозяина.
— Как это удалось?
Дробиш усмехнулся, поглядел на Эссена.
— Гантели помогли, — сказал тот, — точнее, атлетические способности Кони. По силе ему нет равных в округе. Вот хозяин и хвастает, какой у него «холуй». Как соберутся гости, вызывает Кони, и тот должен развлекать почтеннейшую публику — гнуть полосу железа, поднимать за ножку тяжелое кресло или еще что… Говори, как было дело!
— В замке справляли день рождения Андреаса. Съехалось много народу. Пока присутствовал мальчик, все было пристойно. Но к полуночи его отправили на берлинскую квартиру, и тут началось безобразие. Привезли дюжину шлюх, раздели их донага, посадили на неоседланных лошадей. Мужчины тоже все поснимали с себя. И пошло-поехало! Скачки, мужчины стаскивают баб с лошадей, валят на траву… Словом, все, что можете себе представить, все было.
— И этот ваш… книголюб развлекался вместе со всеми?
— Он все и затеял. — Дробиш покачал головой. — Вот уж не считал его способным на подобное свинство. А когда насытились все да угомонились, вдруг слышу — спор. И вроде бы речь обо мне. Так и есть: хозяин стал искать меня. Вызвал и говорит: «Сейчас я поспорил на двести марок, что ты поднимешь эту скотину». И показывает на здоровенного жеребца. Я оглядел компанию. Штук двадцать двуногих скотов лежат вповалку на зеленом газоне, ржут и лупятся на меня.
— Подняли?
— Кричит: «Выгоню, если посрамишь честь замка Вальдхоф!» И выгнал бы. Но ведь я у него нахожусь для дела. Вот и пришлось наступить на свой характер… В иных обстоятельствах ответил бы как надо, можете не сомневаться. А тут нагнулся, просунул плечи под лошадиное брюхо, поднатужился… Сказать по правде, боялся за больную ногу.
— Неужели подняли?
— Поднял… После подзывает меня один из гостей, отводит в сторонку. Говорит, что это он проиграл двести марок. Проиграл и не жалеет, ибо такого еще не видел. Спрашивает: «Сколько тебе здесь платят?» Я ответил. Он: «Даю вдвое больше, если перейдешь ко мне на службу. Будешь управлять поместьем». Тут я сделал правильный ход. Сказал, что не в деньгах счастье. Доволен теперешним хозяином, буду служить ему, пока необходим.
