— Имя?
— Вольфганг Энгельгард Остеркампф.
— Ну и ну! — Мюллер покрутил головой. — С таким именем надо быть принцем крови, а не сыщиком.
Остеркампф не шевельнулся. Глаза его настороженно следили за всесильным шефом гестапо.
— Рассказывай, как все случилось.
— Я не виноват! — агент привстал с кресла. — Я все делал, как надо…
— Тебя не упрекают. Более того, за хорошую службу получишь награду. Говори, я должен знать подробности.
— Благодарю, обергруппенфюрер… Если начистоту, то все получилось как бы случайно. — Остеркампф осклабился, его желтое лицо покрылось сеткой морщинок. — Искал одного человека, а вышел на другого. С июля мы смотрим за замком Вальдхоф… Так вот, в прошлое воскресенье вижу: хозяин днем выехал в автомобиле. Вскоре он возвращается, и я определяю… Я два года проторчал на таможне, всякого насмотрелся. Иной раз подходит автомобиль с единственным седоком. Спрашиваю: «Везете что-нибудь?» Отвечает: «Нет». А я вижу — врет.
— Сильно просели рессоры автомобиля?
— Так точно! Это сразу заметно, если машина небольшая, из дешевых. Иной раз мы находили по двести кило контрабанды… Вот и штандартенфюрер Тилле ехал в маленьком автомобиле. Когда через час он вернулся, было ощущение, что везет груз. Ну да мне что за дело? Может, купил что-то тяжелое, поместил в багажник… Но вечером он снова выехал, и автомобиль опять выглядел загруженным… Что же это везут — то в замок, то назад? Вот я и отправился следом. Я сильно замешкался, пока добежал до места, где был спрятан дежурный «штеер». Словом, нагнал штандартенфюрера только возле Гедихнискирхе. Он как раз разворачивался, чтобы ехать назад.
— Высадил кого-нибудь?
— Не видел. Но я заметил: в конце улицы скрылся автомобиль, по виду — такси. Два дня мы искали эту машину. Нашли: сейчас в Берлине не так уж много таксомоторов. Шофер подтвердил: да, в тот вечер он взял седока близ Гедихнискирхе. Это был мужчина, судя по голосу, немолодой.
— Что еще установил шофер?
— Не разглядел пассажира: вечер, город затемнен… Клиент покинул такси у Ангальтского вокзала.
— И вы поехали на вокзал спустя два дня после того, как там исчез пассажир такси. Почему?
— Сам не знаю… Ну, потолкался в залах ожидания, буфете. Конечно, безрезультатно. Вышел на привокзальную площадь, заглянул в отель «Кайзерхоф» — это рядом, на краю площади. Минут десять поболтал с портье. Он и рассказал о клиенте. Это старик иностранец, который уже много лет наведывается в Берлин по делам своей фирмы, всякий раз останавливается у них… Накануне постоялец почувствовал себя больным. Ночью ему было плохо — метался в постели, стонал. Коридорная услышала, пыталась войти, но дверь была заперта, ключ оставлен в замке. К утру больному стало легче — отпер дверь и попросил кофе. Отказался от предложения вызвать врача. А вечером покинул отель.
— Куда он направился?
— Заказан билет на экспресс Берлин — Нюрнберг. К машине старика под руку вел швейцар — он едва передвигал ноги. И все же нашел в себе силы воспользоваться телефоном портье. Сообщил кому-то, что уезжает, просил проводить… Я не придал значения болтовне портье: ну заболел человек, спешит туда, где ему, вероятно, будет обеспечен надлежащий уход. К тому же он хорошо знаком работникам отеля, — следовательно, и полиции… Прошла неделя — и вдруг это происшествие в Бабельсберге. Я не знал о нем — находился в Вальдхофе. Узнал о случившемся только вчера, на утреннем инструктаже в полиции… Но вам уже все известно, обергруппенфюрер!
— Продолжай!
— Словом, ночью к партийному целленлейтору
[60]
Бабельсберга постучал местный житель и поведал о странных делах, творящихся в доме по соседству.
— Кто этот человек?
— Некий Вернер Шенк. Ему семьдесят с лишним. Страдает астмой. Поэтому бедняге не спится. За ночь по нескольку раз выходит на улицу, чтобы глотнуть воздуха. Его домик рядом с коттеджем, где все произошло. Вот и в эту ночь Шенк никак не мог угомониться. Первый раз выбрался на волю в час ночи. И увидел, как из коттеджа вышел человек, сел в грузовичок, стоявший в конце улицы, и уехал. Ну, погулял Шенк и вернулся к себе. Снова проснулся от боли в груди, когда на часах было начало четвертого. Приступ астмы был сильный, Шенк распахнул окно. И сразу заметил тот же грузовик. Машина проехала мимо, остановилась на прежнем месте, от нее к соседнему дому прошли двое мужчин. Тут уже Шенк понял, что дело нечисто, вышел на улицу, прокрался к коттеджу. И явственно услышал, что там стонет человек. Пять минут спустя он стучался к целленлейтору. Еще через десять минут оба они были возле коттеджа. Вошли в калитку, стали под окном. Оттуда приглушенно доносились стоны, перемежаемые какими-то словами: видимо, больной бредил. Прислушавшись, Шенк едва не вскрикнул: это были русские слова! Он, Шенк, в первую мировую войну был в плену у русских, изучил там язык… Целленлейтор приказал ему бежать к телефонной будке и звонить в полицию, а сам остался у коттеджа. Полиция прибыла спустя двадцать минут. Дом был пуст. У его дверей лежал целленлейтор. Он уже не дышал… На следующий день нас повезли осмотреть дом. Там я увидел желтый саквояж с дорожным несессером и термосом. Вероятно, его забыли в спешке… Я и задумался: больной человек… саквояж с предметами, необходимыми в поездке… Короче, вспомнил разговор с портье в «Кайзерхофе». Через час мы были в этом отеле. Горничная, убиравшая номер больного иностранца, опознала саквояж.
Шеф гестапо вышел из-за стола, пожал руку Остеркампфу.
— Молодец, — сказал он. — Получишь награду: медаль и деньги. Повышать в должности не буду — ты на месте, хорошо делаешь свое дело. Теперь иди!
Оставшись один, Мюллер вернулся к документам, взял фотографии недавнего постояльца «Кайзерхофа», доставленные из управления пограничной полиции. Имя, конечно, вымышленное, как и гражданство Швейцарской конфедерации. Это русский, кадровый русский разведчик. Можно только догадываться, какими связями оброс он здесь, в Германии, сколько успел сделать за десятилетия работы на Западе!..
Вошел адъютант, положил на стол пакет. Там было заключение судебно-медицинской экспертизы. Целленлейтор был убит без применения огнестрельного оружия. Ему нанесли удар в горло, сильный удар, порвавший хрящи гортани и сместивший шейные позвонки. К акту экспертов был приложен рентгеновский снимок.
Мюллер долго рассматривал снимок. Казалось, силился что-то припомнить.
Вот он позвонил. Секунду спустя позвонил снова, несколько раз подряд. Вбежал встревоженный адъютант.
— Дело о нераскрытом убийстве двух работников СД, мужчины и женщины!
Адъютант вопросительно посмотрел на шефа.
— Весна 1939 года… Они были убиты в собственном коттедже, дом сожжен после взрыва газа! — Мюллер почти кричал. — Быстрее поворачивайтесь!
Папки с документами были принесены. Шеф гестапо стал торопливо листать бумаги. Вскоре нашел нужное — пачку рентгенофотографий трупа Бориса Тулина.
