— Вы что, снова заблудились?
Хейснер произнес эти слова сердито, прокурорским тоном. Настроение его испортилось окончательно, выражение лица стало злым, колючим.
— Да нет, — заверил его Кордтс.
Садиться не было никакого смысла, тем более что курева не осталось, о чем они тотчас вспомнили. Однако они устали и все–таки сели на три каменные глыбы.
У Кордтса было особое чутье на самые разные места, он словно чувствовал местность, мог предугадать, где что расположено. Или, по крайней мере, он сам так считал. Он был слегка растерян, потому что пребывал в уверенности, что они не заблудились, что на протяжении предыдущих недель уже проходили мимо этого места несколько раз. Однако он смотрел и не находил никаких примет. Их просто здесь не было.
Однако неожиданно одну он заметил! Это было довольно странное чувство, и у него даже закружилась голова. Потому что на самом деле он уже давно ее видел. Или нет, она возникла внезапно, потому что до этого затаилась, ничем себя не выказывая, что она здесь, и потом раз! — возникла в его голове, словно фотографическая пластинка.
— Ну, хорошо, я вижу, где мы находимся, — сказал он.
— В следующий раз, если нам кто–то встретится, мы сможем спросить, куда идти дальше, — предложил Фрайтаг, как будто решил, что Кордтс демонстрирует ненужный оптимизм.
Кордтс посмотрел на него и слабо улыбнулся, однако своих слов повторять не стал, счел это лишним. Потому что он и впрямь знал, где они находятся, просто не хотел сразу вставать с места: почему бы не передохнуть несколько минут. Ему не давало покоя некое нехорошее чувство, однако, посмотрев на Фрайтага, он заставил себя улыбнуться и даже легонько кивнул самому себе.
— Пропади вы оба пропадом, — буркнул Хейснер.
— Тогда иди один, сам ищи себе дорогу, — посоветовал Фрайтаг.
Хейснер вновь выругался в его адрес, однако потом негромко рассмеялся. Даже в такие минуты Фрайтаг казался ему забавным.
Фрайтаг умел расположить к себе кого угодно, однако порой его раздражало, что другие находят его забавным. Образованием он не блистал, однако был от природы смышлен. Его искренне интересовали окружающие люди и вещи, а также таинственные загадки жизни, которые многие из его товарищей находили странным, или, по крайней мере, то, как он обо все этом говорил. Опять–таки, хотя Фрайтаг нигде не учился, он был одаренный музыкант и, что самое главное, ничуть не задирал носа по этому поводу. А еще он любил выпить и повеселиться, это был его способ на какое–то время сбросить с себя груз размышлений о смысле бытия. Правда, при этом он почему–то не замечал, что именно в такие моменты и вызывал улыбки окружающих. Была в его характере и парочка черт, которая раздражала людей. Например, его склонность к долгим и занудным рассуждениям. Тем не менее он был одним из немногих в их роте, на кого, как правило, никто не обижался. В некотором роде он считался ее символом, любимым символом.
Правда, скажи ему кто–нибудь об этом, он наверняка бы смутился. Возможно, порой так оно и было. А в данную минуту ему ужасно хотелось закурить.
Хорошее настроение у Хейснера длилось недолго; вскоре оно сменилось отвращением, стоило ему вспомнить, что самолеты больше вылетать к ним не будут. Да, не везет так не везет, подумал он.
— Ладно, пошли, ребята, — сказал Фрайтаг, вернее, почти крикнул. — Авось кого–нибудь да встретим.
До этого по пути сюда им уже попадались отдельные группы солдат — кто–то спешил с донесением, кто–то переносил с места на место боеприпасы, кто–то чинил телефонные провода или был занят на восстановлении блиндажа. Другие сидели за артиллерийским орудием, установленным в стороне от передовых позиций. Город, в котором когда–то обитало примерно сто тысяч душ, был пуст. Гражданского населения в нем не было. Сейчас в Великих Луках находилось около шести тысяч солдат, и практически все они охраняли периметр города или же были сосредоточены в нескольких укрепленных точках вокруг взлетно–посадочной полосы или цитадели. Остальные районы города словно вымерли. По крайней мере, впечатление было именно такое.
— Все в порядке, я знаю, где мы, — сказал Кордтс.
Однако местонахождение обоза с продуктами и боеприпасами было известно одному Господу Богу. В любом случае они должны довести Хейснера до полевого госпиталя. Оттуда они позвонят Хазенклеверу и проверят, доставили пайки или нет. Если нет, то, возможно, они сумеют организовать что–то еще. По крайней мере, можно попытаться.
Кордтс указал рукой куда–то вдаль. Они поднялись на ноги и пошли дальше, мимо пустых и разрушенных зданий.
И тут до них донесся вой. Они тотчас, словно тряпичные куклы, которых не держат ноги, рухнули на землю. Раздался свист артиллерийских снарядов. Было трудно даже примерно представить себе, где они упадут.
Охваченный паникой — впрочем, его спутники тоже, — Кордтс заметил шлейфы дыма и тотчас понял, что они зашли куда–то не туда. Взрыв они слышали — его слышал любой, кто находился в городе, и взрывная волна накрыла их словно цунами.
— Боже! — воскликнул Хейснер. Он почти ничего не видел, однако пытался успокоить нервы, видя, что остальные двое взяли себя в руки.
— Все в порядке! — сказал Кордтс, хватая его за плечо. — Ничего страшного не произошло!
— Ты уверен? Черт побери! Неужели они снова взялись за свое?
Кордтс и Фрайтаг также задумались по этому поводу. Они озирались по сторонам, надеясь обнаружить укрытие, которое готово принять их, как только снова заговорят стоящие вокруг города орудия. В конце концов они спрятались в подвале и оставались там минут пятнадцать. Поскольку новых залпов не последовало, они, охваченные приливом какой–то странной, нервной энергии, вновь поднялись на ноги.
Вскоре они набрели на обоз с продовольствием. Залп прогремел гораздо ближе, чем они предполагали.
Они стали растерянно высматривать глазами что–нибудь полезное. Отыскать в этом невообразимом хаосе остатки продуктов в принципе оказалось возможным, и они принялись набивать себе карманы. Даже Хейснер последовал их примеру. Подобрав что–нибудь с земли, он подносил это к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Иногда он раздраженно просил Фрайтага прочесть ему какую–нибудь надпись на этикетке. Фрайтаг нашел ему сигарету, и Хейснер прекратил свои поиски. Вместо этого он уселся на груду битого кирпича и, упершись локтями в колени, закурил. Вокруг валялись оторванные конечности, словно до этого их тоже везли в одном из контейнеров, и вот теперь его содержимое разбросало взрывом. То там, то здесь валялась нога или рука, оторванная на удивление чисто и аккуратно. Или же голова. А вот за торсами обычно еще на несколько метров тянулись кишки. И хотя вокруг валялись лишь отдельные ошметки плоти, а не целые тела, видеть их вокруг себя в таком количестве было жутковато. Ну да ладно, что поделаешь.
Непонятно откуда появились другие солдаты и принялись дико озираться по сторонам. Чего только не читалось в их глазах — и страх, и голод, и алчность! Тем не менее они не стали приближаться к Кордтсу и его спутникам. Зачем это делать, если то, что осталось от колонны, раскидало на приличное расстояние.
