«Горбатые» сделали второй заход и снова сыпанули по немцам мелкими бомбами и ракетными снарядами. А тем временем открыли огонь КВ и Т-34.
Едва орудие делало выстрел, как машина тут же меняла позицию. Болванки уходили в цель, искрами вспыхивали на лобовой броне «тигра» и, казалось, рассыпались, не причиняя противнику никакого вреда.
Ближе к селу, во второй линии, куда часто молотили, посылая снаряд за снарядом, «тридцатьчетверки», оснащенные более мощными 85-мм пушками, горели три танка. Один из них — «пантера». Зажгли ее или танкисты взвода средних танков, или «горбатые», которые, пройдя в третий раз вдоль пехотных цепей и обработав их из бортовых пушек и пулеметов, улетели за новым грузом бомб и реактивных снарядов
[9]
.
Через несколько минут упорной дуэли немцы начали отходить. «Тигры» нехотя пятились, уже не так прицельно, торопливо огрызаясь редкими выстрелами. Только чтобы отбиться и благополучно выйти из боя. Самоходка, неуклюже развернувшись боком, чадила. В нее впивались новые и новые трассы. Откуда-то сзади, слева. Видимо, все же артиллеристы. Снаряд за снарядом всаживали они в ее полосатый бок, словно пытаясь в азарте разжечь все то, что хранится под ее горбатым бронированным корпусом.
Авдей посмотрел вокруг: две «тридцатьчетверки» тоже горели, третья, которую подбили в самом начале атаки, стояла развернувшись к фронту кормой и вела огонь. Значит, экипаж был жив.
— Второй! Второй! Живой?
— Живой!
— Лосев, это ты уделал «полосатика»?
— Может, и мы. В него, командир, весь фронт стрелял! Такая живучая зверюга!
— Что перед тобой?
— Вижу церковь и крайние дворы. Пехота окапывается между домами и в огородах.
— Танки где?
— Уползли и рассредоточились среди построек. Шустро убрались.
— Не двигайся. Замри. Сейчас мы пойдем. Когда они откроют огонь, сразу ударишь. Поддержи нашу атаку.
— Понял, командир. Замер. Жду вашей атаки.
— Третий! Третий! — тут же начал вызывать Авдей.
Молчание.
— Третий, ответь! Что у тебя, Быков?
И сквозь треск эфира в гарнитуре возник спокойный голос:
— Да живой я, живой.
— Почему молчишь, не отвечаешь? Я же приказал: постоянно быть на связи.
— Ремонтируемся.
— Что у тебя? Ходовая?
— Нет. По кумполу дали… Башню заклинило. Болванка — под напуск… Засела, гадина, в погоне. Кувалдой выбиваем.
— Быстрей выбивайте! Сейчас в атаку пойдем! Трехминутная готовность!
И Авдей переключился на частоту командиров взводов средних танков. Один не отвечал. Голос другого был тусклым. «Тридцатьчетверки» оказались выбитыми наполовину. Погиб командир взвода лейтенант Тарасенков.
— Нелюбин! — вдруг заговорил эфир голосом подполковника Лукашова. — Ну, что там у тебя? Все танки сжег? Докладывай.
— Никак нет, товарищ подполковник! Не все! Только четыре! И одну самоходку! Два тяжелых и два средних отступили в населенный пункт Бродок!
— Да я тебя спрашиваю про свои танки. Сколько в строю?
— Три КВ и два — Т-34. Еще два сгорели, один поврежден — разорвана гусеница. Безвозвратные потери — четыре человека. Полностью экипаж лейтенанта Тарасенкова. Приступили к ремонту танка.
— Кто? Тарасенков? Лейтенант Тарасенков погиб?
— Так точно!
— Как же так получилось?
— На самоходку наскочили, товарищ подполковник.
— Что собираешься делать? Бродок не взял? Не зацепился?
— Нет. Сейчас атакую.
— Вот что, Нелюбин. У тебя там пехота есть?
— Остатки штрафной роты.
— Штрафники? Это хорошо! Сажай их на броню и жди. Сейчас Бродок пробомбят штурмовики. Как только они улетят, атакуй. В лоб не лезь. Мне лейтенанты еще нужны! Твоя задача — зацепиться за село. Зацепиться! А там поддержим. Зацепиться, Нелюбин! Как понял?
— Вас понял. Атакую с пехотой на броне сразу после бомбардировки «горбатых».
— Все! Конец связи!
Старший лейтенант Горичкин заруливал к штабелям ящиков. «Илы» плюхались в пыльное облако и вскоре показывались неподалеку, выстраиваясь в ровный ряд. Авиатехники, заправщики и оружейники тут же кидались к машинам. Сейчас предстоял новый вылет на бомбардировку населенного пункта Бродок. Местные жители оттуда давно эвакуированы. Немцы устроили в селе опорный пункт.
Перед наступлением в полку зачитали приказ: за каждый уничтоженный тяжелый танк «тигр» командир экипажа будет представлен к ордену Красного Знамени; за каждую «пантеру» — к ордену Красной Звезды; стрелок — к ордену Красной Звезды за сбитый самолет противника; в паре с другим стрелком — к медали «За отвагу».
После того как Горичкин был сбит в районе Шатина болота, а потом отряд Воронцова вынес его, раненого, через линию фронта, судьба потаскала его по госпиталям. Но в конце концов ему вернули звание и снова зачислили в полк. Правда, какое-то время пришлось помаяться без машины. А потом самолеты поступили. Прямо с завода. Новенькие, пахнущие клеем и краской, улучшенные Ил-2. В мае присвоили старшего лейтенанта и повысили в должности. Теперь он командовал звеном 2-й эскадрильи штурмового полка РГК.
Когда Горичкин в последний раз разговаривал с капитаном «Смерша», тот сказал, между прочим, что командир отряда, который его вынес с немецкой территории и доставил в медсанбат, воюет где-то рядом, что ему присвоено звание младший лейтенант и он командует взводом в штрафной роте. Но подробности о Воронцове он узнал чуть позже. Весной, когда полк проводил операцию под Ржевом, из запасного полка привезли стрелков. Летающие стрелки Ил-2, как известно, гибнут чаще. И вот прибыло пополнение. Своей машины у Горичкина тогда еще не было, но уже приказали подбирать бортового стрелка и техника, так как машины со дня на день поступят. Каково же было изумление лейтенанта Горичкина, когда во время сверки списка новоприбывших он услышал фамилию Калюжного.
И тут же услышал голос начальника штаба полка майора Симоняна:
— Горичкин! Ваш стрелок прибыл! Забирайте! Завтра машина прибывает! Так что у вас, лейтенант Горичкин, полный комплект!
Но то, что произошло в следующее мгновение, Горичкин вспоминает со стыдом. Калюжный вышел из строя и заявил, что хотел бы летать с другим пилотом. Хорошо, что майор Симонян не стал вдаваться в подробности и записал его в экипаж «девятки». Это означало, что летать им предстоит снова вместе.
