— Ясно, — сказал Герман. — Ладно, раз уж у нас сегодня день откровений… Я могу людей чувствовать на расстоянии…
— Мог, — поправил Корн. — И как далеко?
— Ну, на четыре сотни метров, я думаю. Это если на открытой местности. — Герману не терпелось опробовать свой дар в действии, но если Корн говорит, что не стоит и пробовать…
— Ну а дальше? — спросил Пилигрим.
«Издевается он, что ли?!»
— Да откуда мне знать?! — рассердился Герман. — Я обычно пользовался этим в городе. Ну, на природе проще, конечно, — он вспомнил эпизод у реки, — ничто не мешает продвижению… — Следопыт замялся…
— Можно назвать это ментальным щупом, — подсказал Пилигрим и пояснил: — У меня был один знакомый, обладающий похожим даром. Он придумал это удачное определение.
— Да? — удивился Герман, ему как-то в голову не приходило, что кто-нибудь так же, как и он, может чувствовать присутствие людей на расстоянии. — Впрочем, не важно. Так что, ты, значит, утверждаешь, что наши умения здесь не действуют?
— Ангелы каким-то образом умудрились заблокировать нас, — подтвердил Корн.
— Чушь! — фыркнул Герман.
— Нет, не чушь! — рассердился Корн. — Даже не думай об использовании своего умения! Можешь о нем забыть!
Герман не слушал Пилигрима, он уже тянулся к запретному. Закрыл глаза, прислонился к стене и приготовился к тому, что сейчас преграды станут жидкими, он сможет проникнуть сквозь них и ощутить присутствие людей — пленных Универсалов, тюремщиков-Ангелов…
То, что произошло, более всего походило на пылающий кулак. Ощущение было такое, будто раскаленные костяшки врезались Герману прямо в мозг. Следопыт вскрикнул и, ослепленный невыносимой болью, сполз по стене.
— Черт возьми! — выругался Корн. — Я ведь предупреждал. — И поспешил на помощь упрямому следопыту.
Герман слепо шарил вокруг себя руками и хрипел.
— Ничего, ничего, пройдет, отпустит, — проговорил Пилигрим, — я на собственной шкуре это испытал. Неприятно, конечно, но все будет в порядке…
Прошло два дня. Время в стеклянной тюрьме тянулось медленно, секунды растягивались в минуты, минуты превращались в долгие часы. Герман сидел у стены и мрачно размышлял о том, что у него был шанс отправиться домой, но он его упустил… В висках все еще ощущалась ломота. Их трижды кормили облаченные в белые халаты молчаливые Ангелы. Однажды до коридору к выходу провели женщину. Сердце Германа екнуло, но это была не Герда — пожилая женщина с затравленным, испуганным взглядом побитой собаки. Назад она не вернулась.
Корн делался все менее и менее разговорчивым. Большую часть времени он теперь проводил в раздумьях, напоминая этим качеством — уходить от реальности — Дуго.
«Наверное, все Пилигримы чем-то похожи», — размышлял Герман.
Временами Корна все же удавалось разговорить, и тогда он рассказывал о том, что знал или предполагал.
— У Госпитальеров была непроверенная теория, что Ангелы хотят использовать Универсалов как оружие, — говорил Корн, — судя по тому, что здесь происходит, наверное, так оно и есть.
— Какое из нас оружие? — возмутился Герман. — Дай бог, чтобы каждый двадцатый обладал чем-то похожим на оружие.
— Позволь не согласиться с тобой, — заметил Корн. — Только представь, какие возможности откроются перед этими умными, опасными и амбициозными людьми, если они смогут разгадать загадку Универсалов! Они могут постичь то, что мы, пережившие Черные века, никогда не поймем. Если только Госпитальеры правы и Ангелы действительно работают над созданием совершенного солдата, универсального человека, человека будущего, который будет способен выжить в любых условиях, обладая многогранным даром сотен Универсалов, то этот мир ожидают очень большие перемены. Ангелы доказали свою силу и жестокость. Боюсь, они, как и Меганики, считают переживших Последнюю войну грязными людьми, тенями. Меня-то, во всяком случае, — грустно усмехнулся Корн, — они считают самым жутким уродом, что им когда-нибудь доводилось видеть. Они тащили меня на специальных носилках, замотав руки тряпками, чтобы только, упаси бог, не прикоснуться ко мне. Боялись, наверное, заразиться…
— С чего ты взял, что они хотят сделать солдата? — угрюмо бросил Герман. — И вообще, откуда у тебя такие сведения? Ни Франц, ни… Дуго ничего не говорили ни о каких экспериментах над Универсалами и попытках выделить их свойства. Может, они просто ловят их… нас, — поправился он, — чтобы убить.
— Тогда бы они выбрали какой-нибудь более простой способ, — заметил Корн, — а по поводу того, что твои друзья ничего не говорили об экспериментах… Я думаю, что, может быть, они просто не знали. Ведь это на Базе Госпитальеров в Дортмунде докопались. Правда, сведения у них самые разрозненные, и тем не менее они имеются… В любом случае я начинаю опасаться, что Ангелы близки к цели, иначе они никогда бы не начали тотальное уничтожение ближайших городов и деревень. Вспомни хотя бы, что произошло с Дрезденом.
— Я помню, — выдавил Герман, в его памяти навсегда запечатлелась зловещая, темная гладь стекла с торчащими кое-где обугленными остовами мертвых зданий — все, что осталось от города и Базы Госпитальеров…
Беседа прервалась. Герман размышлял над полученной информацией, строя планы, как выбраться на волю.
Корн, подняв лицо к потолку, что-то бормотал, кажется, молился. Потом замолчал.
— Как думаешь, долго нам еще сидеть здесь? — прервал затянувшуюся паузу следопыт.
— Тебе что, не терпится отправиться на тот свет?! — бросил Корн. Слова его прозвучали довольно резко. Пилигрим и сам почувствовал, что был не слишком вежлив, и извинился: — Прости, я уже… начинаю нервничать.
— Так сколько? — спросил Герман.
— Не знаю, — ответил Пилигрим. — Они выводят одного пленника приблизительно раз в два дня, насколько тут вообще можно судить о времени. Но я бы на твоем месте не торопился с обретением такой свободы. Что они делают с нами, когда уводят, — кто знает. Боюсь, что-то очень и очень страшное. Интересно, используют ли они анестезию или режут по живому… — Корн вздрогнул всем телом, уставился в потолок и снова забормотал.
— Ты хоть что-нибудь знаешь об этом месте? Расположение помещений? Сколько человек ведут заключенного? Каким маршрутом? — забросал Герман Корна вопросами.
— Сбежать хочешь? — догадался Пилигрим. — Можешь оставить эти мысли.
Герман и сам уже понял, что выбраться из стеклянной тюрьмы сложно, если вообще возможно. Любой, кто сунется под синие лучи, в мгновение ока получит такой парализующий удар, что мало не покажется. Повышенная концентрация паралитической энергии попросту сделает кашу из его нервной системы.
— Да, я хочу сбежать, — подтвердил Герман, — так как? Ты знаешь что-нибудь об этом месте?
— Кое-что мне рассказал Эдер, прежде чем его увели, — Корн провел по лицу ладонью, панцирные пластины издали слабый хруст, — а кое-что и я успел увидеть, когда меня тащили сюда. Пришел в себя раньше, чем они запланировали… Правда, тогда была ночь, но темнота снаружи не играет особой роли — там хорошая видимость… Помню, я еще подумал, что эта тюрьма находится на самом краю базы Ангелов. Вокруг — совсем мало построек, основные здания дальше, к северу. Про охрану могу сказать только одно — их не больше пяти человек. Паралитические лучи — лучшие сторожа, никто не сбежит. Так что корпус практически не охраняется. Сколько всего Ангелов — точно не знаю. Но помимо них на базе находится множество Мегаников. Так что народу тут достаточно. Не выберешься…
