Парк был огромным, но следопыт и не собирался проходить его насквозь — это было ни к чему. Он еще раз свернул налево, и они оказались в районе, застроенном низкими двух- и трехэтажными домами. В отличие от Мусорщиков Ветродувы не ленились и тратили уйму времени на то, чтобы поддерживать часть домов района в благопристойном виде. Так что люди селились не в подвалах, деревянных бараках и землянках, а во вполне приличных каменных жилищах.
Станцию подземки, находящуюся в этом районе Города, еще лет шестьдесят назад завалили старыми железками, камнем и разнообразным мусором, чтобы ни одна мерзкая тварь не выбралась наружу. Если какой-нибудь жевале вздумается прогуляться на свежем воздухе, то ей придется сползать в район Мусорщиков или Поджигателей. У Ветродувов жевалам делать нечего.
В самой середине территории, заселенной кланом, находился вход в Убежище, в котором предки клановцев пережили воину и Черные века. Внешне ничем не примечательное здание с заржавленной металлической дверью, оно вело в огромные катакомбы, имевшие выход даже в подземные лабиринты метро. Впрочем, таких, кто хотел бы прогуляться по нынешней подземке, не находилось — каждый знал, что подобная прогулка равносильна самоубийству…
— Уютно у вас, — неожиданно сказал Госпитальер.
— Чего? — не понял Герман.
— Уютно, говорю. И чисто.
— Стараемся. Если бы гадили под каждой дверью, то вы бы у нас навсегда поселились.
— Это точно. Грязь — первый шаг к эпидемии. А тут видно, что народ чистоплотный, следит за порядком…
Герман благодушно улыбнулся: похвала Госпитальера была адресована и ему тоже.
— …и прижимистый, конечно, — продолжил Франц, — видно, что своего не отдаст.
— Опять завел старую песню! — рявкнул Герман.
— Сколько в клане людей? — не обращая внимания на сердитые интонации, поинтересовался Франц.
— Когда как… — буркнул Герман, но затем пояснил: — Кто сам уйдет, кого выгонят, кто пропадет в другом районе во время вылазки, ну и новые, конечно, приходят постоянно. Число людей у нас все время меняется. Нас человек триста — триста пятьдесят, может, сейчас уже чуть больше.
— И мутанты? — поинтересовался Франц, чем породил у Германа новую волну подозрений.
— И мутанты, — ответил он, — а что? Мы против них ничего не имеем, хотя в последнее время появились буйные головы, наслушавшиеся проповедей проклятых Мегаников…
Следопыт пристально посмотрел на мальчишку, но тот и глазом не повел.
Пройдя еще несколько домов, Герман остановился и вновь крикнул, как обезумевшая утка. Со второго этажа ближайшего здания пришел ответ, затем появился тощий парень, помахал рукой и улыбнулся.
— Вижу, ты с добычей, Герман!
— Здорово, Гюнтер. Есть немного. — Герман тряхнул мешок, демонстрируя добычу.
— Да нет, я про твоего спутника, — хмыкнул Гюнтер.
— А, — разочарованно произнес следопыт.
— Мы тебя еще три дня назад ждали. Все прошло гладко?
Глядя на то, как Герман по-дружески общается с этим парнем, Франц заключил для себя, что они если и не друзья, то давние приятели.
— Лучше не бывает, дружище, — откликнулся Герман. — Мусорщики в восторге от того, что я покопался на их грядках. Так за нами бежали, но не добежали. По крайней мере некоторые из них.
Тощий засмеялся:
— Ну ты как всегда.
— А где все? — спросил Герман. — Что-то пусто нынче в Нидерраде. Или мне это только кажется?
— Торговцы приехали, так что почти весь клан на площади перед старой мэрией, — ответил парень. — Я и сам собирался, но у меня дежурство.
— А Старый Кра где, не знаешь?
— Там же, где и всегда. Сидит у себя в берлоге. Там к нему Пилигрим вроде бы проездом заскочил. С Торговцами вместе пришел. Общаются, как всегда, за бутылкой. Его же хлебом не корми, дай с очередным Пилигримом горло промочить и новости узнать…
Герман с пониманием кивнул.
— Ты Ганса и Фридриха видел? — спросил парень.
— Видел.
— Сильно на меня злые?
— Голодные малость, — откликнулся Герман. — А так ничего.
— А я проспал, — с тоской в голосе проговорил тощий, — ну ладно, надо спешить. — Он скрылся в окне.
— Его очередь заступать на пост, — пояснил Герман Францу, — но он еще ни разу вовремя не пришел. За это некоторые его сильно недолюбливают.
— А, так это про него толстяк спрашивал? — догадался Госпитальер.
— Про него! Про кого же еще?!
Герман повел глазеющего по сторонам Франца дальше. Дома здесь по большей части были укреплены досками, рассыхающийся кирпич промазан глиной, верхние этажи строители частично разобрали, чтобы они не рухнули от старости. А из оставшихся после разборки камней возводили башенки и укрепления вокруг территории клана.
На улицах стали попадаться люди. Кто-то спешил по своим делам, кто-то беседовал. С криками пробежала ватага ребятишек — играли то ли в прятки, то ли в Меганики — Мутанты. Германа узнавали, окликали, спрашивали, как дела. Впрочем, не все были к нему одинаково дружелюбно настроены. Франц заметил, что некоторые при виде следопыта отворачиваются в сторону, а угрюмый тип с плоским лицом ткнул охотника в плечо и поинтересовался, когда ему отдадут долг. Герман пообещал, что «вот на следующей неделе обязательно, кровь из носа», а потом долго шел, поминутно чертыхаясь и бормоча что-то себе под нос.
На Франца члены клана Ветродувов смотрели, пожалуй, с повышенным любопытством, но агрессии не проявляли — на нем была куртка со знаком дружественного клана. Хотя гостевые визиты и не были в порядке вещей, но все же случалось, что охотники Ветродувов и Бастионовцев захаживали друг к другу в гости — новостями обменяться или, миновав территорию дружественного клана, пройти куда-то дальше по своим делам.
Герман свернул на улочку, сплошь заваленную грудами ржавого железа. В искореженном металле с трудом можно было угадать очертания кузовов автомобилей. Крысокот принялся радостно прыгать по кучам железок, залезать в темные проемы, безошибочно угадывая место обитания ревунов.
— Ого! Да тут целое кладбище! — сказал Франц.
— Мы стащили их сюда со всего района, — пояснил Герман, — по большей части все это бесполезный хлам. Ни одной ценной детали.
— Не всем так повезло, как Меганикам и Багажникам, — заметил Франц.
— Угу, — буркнул Герман, размышляя о том, что мальчишка как пить дать может оказаться представителем какого-нибудь из этих кланов.
«Хотя что это я, — рассудил он вдруг, — какой он, к чертям собачьим, лазутчик, хлипкий, как деревянная избушка, мимо пройди — развалится».
Все машины, находившиеся во время бомбовых ударов на улицах, частично сгорели, а частично развалились под гнетом непогоды и быстро бегущего, беспощадного времени. Уцелели только те, что стояли в подземных гаражах и в Консервационных центрах. Из всех уцелевших заводилась одна на пару сотен, да и то после напряженной работы тех, кто хоть что-то «ощущал» в механике.
