– Ну, туры-ы-ы-ы-ыст! – откровенно укоризненно тянет Лиса. – Совсем охренел в своих столицах? Приехал к другу, а сам в номера?!
Нашел столичного жителя! Это он краевой центр, где я живу, так называет. А на душе тепло так, прямо подозрительный ком в животе плавает, норовит прыгануть в горло, перекрыть дыхание.
Завертел Гена круглой башкой, заоглядывался; может, такси высматривает? Да вот же, полно машин, только махни рукой – сейчас же бомбилы подкатят, услужливо откроют багажники и двери своих «Волг», «шестерок», «копеек»… Но медлит чего-то Гена, мутит, чертила мой дорогой.
Ох! Да не может быть! Это же… мираж, что ли? С солнечной стороны на нас шли Татарин и Джон. Ну, этого же просто не могло быть. Или могло? Ах, Лиса, ну, колдун. И ведь ни слова, ни полслова!
Мы обнялись, постояли на привокзальной площади, позадавали вопросы, не выслушивая ответов; хлопали друг друга по плечам, разглядывали, кто и как изменился. Оказалось, что Гена списался со всеми, созвонился, пригласил на свадьбу. И ведь каждый из нас не знал, что будет еще кто-то. Затянула, закрутила жизнь гражданская.
– Дэна хотел еще найти, – переживал Лиса. – Я же в Питере учился на сварщика корабельного еще до армии. Съездил туда по делам, разыскал адрес Лыжина, только его дома не оказалось. Мать сказала, что он где-то на сверхсрочной служит. Думаю, подался опять наш Денис куда-то на войну…
Вполне может быть. Я сам после первых неудач и неурядиц хотел было идти в военкомат, проситься макарониной на службу, и чтобы обязательно если не в свою часть, то все равно куда-нибудь в горячую точку. Ведь снится, снится эта сволочь, ДРА. Там ведь все предельно ясно было. Есть приказ – выполняй. Что непонятно – Кулаков объяснит. Подъем – отбой. Вот друг, вот враг. Прозрачно! Тут же вертишься, не знаешь, где споткнешься, где соломки подстелить, где подставят, где обманут.
Парни наши солидными стали. Татарин усы отпустил, тарахтит без умолку, нервничает, как и я. Джон в белой рубашке, с застегнутым воротом, узлом галстука затянут, только румянец на щеках и глаза – серые, большие, внимательные – остались от прежнего сержанта Синицына.
Взяли мы все же такси, поехали к Гене домой. По дороге Лиса доложил план мероприятий. Свадьба назначена на послезавтра, в телеграммах он нарочно сделал допуск на пару суток, чтобы мы успели пообщаться, порадоваться встрече. Вспомнил о чем-то, замолчал, стал рыться в карманах брюк.
– Это поздравлялка от Кулака, ребята! Не смог приехать… или не захотел, – сунул мне в руку телеграмму-открытку.
«Гена, рад за тебя! Будь всегда таким, каким я тебя знаю! Лисят вам побольше. Быть добру!» – прочитал я для всех.
Мне даже как-то обидно стало. Ведь писал я Николаичу, но ни на одно письмо он не ответил. А Гене вот телеграмму отбил.
– Что с ним, расскажи, – попросил я Лису.
– Служит. Майора получил полгода назад, батальон в придачу. По замене перевели в Бурятию. Только не сидится ему там, все рапорты о переводе в Афган пишет, – рассказал Гена.
– Ты-то откуда знаешь? – с ревностью спросил я.
– Ха, Серый, а ты сам не мечтаешь там оказаться? – грустно улыбнулся Негорюй. – Это нам уже проблематично туда попасть, а офицеру, да еще добровольцу, какие трудности? Было бы желание…
– Планы на сегодня такие, – стал перечислять Лиса. – Сейчас душ, завтрак, отдых, после обеда приедет Олька, надо же представить вам ее, а вас ей, – улыбнулся он.
Таксист, пожилой грустный дядька, всю дорогу рассматривал нас в зеркало заднего вида, вел машину аккуратно, не лихачил.
– Мужики, вы из Афганистана, что ли? – спросил, не выдержал-таки.
– Ага, было дело, – ответил ему Джон.
– Ясно. Приехали, – затормозил водила у кирпичного частного дома, во всю стену увитого плющом и виноградом.
Лиса сунул ему деньги.
– Нет, нет, – отказался таксист. – Не нужно денег. Прими в подарок к свадьбе. У тебя же свадьба?
– Да! – застыл с деньгами в руке Лиса. – Так и что ж? Вы же нас довезли, вот, за работу. – Он опять сунулся с бумажками к таксисту.
– Не надо, я же сказал, – отвел тот руку Лисы от себя. – У меня сын там сейчас. Танкист. В этом, как его, – таксист прикрыл глаза, наморщил лоб. – Лашкаргах… или это…
– Ложкаревка? – подсказал Татарин.
– Во-во, оно самое, – закивал таксист. – Что за место-то, ребята? – голосом, полным тревоги, поинтересовался он.
– Да нормально все, не переживайте. Рядом с Кабулом это. Кабул – столица, кто ж в столице-то воюет? – начал успокаивать мужика Джон.
– Погодите, ребята, погодите. – Водитель открыл багажник, сунулся в него по пояс, вынырнул на свет и протянул Лисе бутылки с шампанским и коньяком. – Это к свадьбе тебе, сынок; ну, и за удачу моего Сани выпейте!
– Обязательно, батя! – кивнули все разом. – Удачи вашему Сане!
Таксист сел в «жигуленок», хлопнул дверцей, трижды просигналил на прощание и скрылся за поворотом узкой улочки.
В небольшом уютном доме Лисы меня ждал еще один сюрприз. Да еще какой! Оказалось, что и Татарин, и Джон приехали со своими женами. Негорюхина жена Наташа, невысокая, стройная девчонка, молчаливая, стеснительная, была беременна. Больше отмалчивалась, смотрела на нас, охотно смеялась шуткам, но всегда прилегала к плечу Игоря, словно искала защиты у крепкого тела мужа. Жена Джона – смешливая, остроумная, тоже стройная, хрупкая девушка Марина – хлопотала у стола, что-то нарезала, расставляла тарелки. Наташа все порывалась ей помочь, но Марина твердо отгоняла ее от стола:
– Я сама. Ты отдохни. Управлюсь!
– Серег, а ты-то что задержался? – спросил меня Джон, когда мы вышли покурить во двор, затененный крупными виноградными листьями, вьюнками на шпалерах, высокими стеблями декоративного подсолнуха.
– А… – махнул я рукой. – Было. Все уже было. В разводе я.
– Ого, – удивился Татарин. – Ну, ты всегда шустрым был. Всех перегнал.
– Ладно, парни, – деликатно стал переводить тему Лиса. – Сереге надо помыться с дороги. Пойдем, Конт, покажу, как и что.
– Геша, погоди, – остановил я друга. – Парни, у меня все в порядке. Ошибся просто. Дело молодое. Прожили мы три месяца. Все.
– Детей хоть нет? – поинтересовался Татарин.
– Слава богу… – отрицательно помотал я головой.
– Так иди, мойся уже, жрать охота, – боднул меня головой в грудь Лиса.
Завтракали на улице, за широким дощатым столом, недавно слаженным Геной. Сидели на лавках из свежих досок, приятно пахнущих увядающим запахом сосны. Кушали жирный, сочный, пряный плов. Помидоры, огурцы, пучки укропа и петрушки, болгарский перец, обжаренные баклажаны и кабачки, густо сдобренные перцем и чесноком, разжигали аппетит. Налили по третьей стопке, молча поднялись, не глядя в глаза друг другу, выпили. Помолчали. Наверняка каждый, как и я, вспомнил и Шохрата, и Лешку Мальца, да и вообще всех, кто не вернулся домой.
