Капитан начинает вешать юнцам такую лапшу на уши, что даже я открываю рот. Он вещает им о долге и чести, о защите Отечества, о солдатском товариществе. Все нормально — он поднимает их боевой дух. Иначе они давно разбежались бы по лесам, надеясь вернуться к маминым юбкам. Правильно он тогда мне говорил, что без веры солдат не солдат. Хотя какая там вера! Калле в данный момент создает перед этими детьми иллюзию, играет на чувстве патриотизма. Но такая уж у него работа. Ветераны, слушая всю эту чушь, лишь угрюмо ухмыляются.
— Вольно! Разойдись! — командует наконец он, и новобранцы опять превращаются в кучку испуганных детей.
— Вот он, герой! — радостно приветствует меня Калле. — Как дела?
Молча отдаю честь. И так все понятно по моему виду.
— У меня, Курт, к тебе разговор есть. Пойдем вон за тот стол присядем.
Мы идем к небольшому палисаднику. Забор сломан, в покосившейся хате разместились пехотинцы. На бельевой веревке сохнет форма, нижнее белье. Солдаты используют любую возможность, чтобы привести себя в порядок и хоть на минуту забыть о том, что им если не сегодня, то завтра предстоит. Человек не может долгое время оставаться в унынии, ему нужна разрядка, или подзарядка, как угодно. Солдаты занимаются хозяйственными делами, кто-то даже убежал купаться на речку, хотя это строго воспрещается. Свободные от работ отдыхают, некоторые строчат письма. Так уж устроен человек — от любых горестей пытается отвлечь свое сознание житейскими заботами.
У невысокой яблоньки в огороде стоят врытые в землю стол и лавка.
— Присаживайся.
— Вы сказали, что есть разговор, герр капитан.
— Да. — Калле вздыхает. — По последним данным, наш полк расколошматили вдребезги, осталось немного людей, и полк, скорее всего, будут пополнять новобранцами. Формирование взводов, рот, и все такое прочее. Слушай, вся эта канонада и у нас тут была хорошо слышна. Страшный был бой?
Я молча киваю. Тот, кто там побывал и сам все поймет, а кто не был — тому не расскажешь.
— Майор фон Хельц настроен на контрудар. Он считает, что мы еще можем на этом участке повлиять на ситуацию. И я в целом с ним согласен. Майор толковый командир и хороший стратег.
«Сколько же вас, дураков?» — думаю я.
— Так вот, — продолжает Калле. — Моя рота тоже в этом будет участвовать, а мне нужны бывалые люди, опытные обстрелянные солдаты. О тебе я уже договорился — пойдешь под мое командование.
«Вот счастье мне привалило»…
— Но я числюсь в роте Бауера.
— Неизвестно, жив ли он. И вообще, сколько человек из вашей роты в живых осталось? Сейчас идет спешная доукомплектация подразделений. А капитана Бауера нет.
Да, судя по тому, как Бауер вгрызался в этот проклятый рубеж обороны, он точно уже мертв. Я бы не дал и десяти процентов, что он выберется.
— Кстати, как там твой парень, ученик, он жив? — интересуется Калле.
— Не знаю. Там такая каша была… Надеюсь, что жив.
— Эх, побольше бы мне таких, как ты и твой ученик, — капитан задумывается, и вдруг его осеняет: — А ты ел?
— Да как-то не до того было.
Капитан подзывает своего пухлого ординарца, что-то шепчет ему, и тот резво убегает.
— Ты, главное, набирайся сил. Время пока есть, — говорит Калле.
Ординарец вскоре возвращается и ставит передо мной миску горячего картофельного супа с куском курицы и огромную жестяную кружку эрзац-кофе. Запах восхитительный. Я накидываюсь на еду. Пока уплетаю суп, капитан достает флягу и что-то заботливо, как родная мать, доливает мне в кофе. Как только я покончил с супом и вылакал кружку щедро разбавленного ромом кофе, Калле протягивает сигарету.
Все, что со мной произошло до этого, уже не имеет значения… Невзгоды и лишения отошли на задний план. Блаженство и истома овладевают мной. Зуб побаливает, но я не обращаю сейчас на это внимания. Лишь одна мысль крутится у меня в голове, пока я затягиваюсь едким дымом — а выдержит ли всю эту вкусную пищу мой бедный желудок. Жаль было бы переводить эти яства, без толку перегоняя их через мой истощенный организм. Калле, посмеиваясь, глядит на меня.
— Откуда такие деликатесы, герр капитан? — спрашиваю его.
— Я же говорю тебе, планируется контрудар, полевая кухня работает на всю катушку, сейчас всех накормят, — сообщает Калле. — Плюс ко всему мои личные запасы да расторопность ординарца.
После еды и кофе с ромом меня клонит в сон. Капитан замечает это.
— Иди в избу, поспи.
— Герр капитан, не могу не задать вам этот вопрос, — я с трудом поднимаюсь с лавки, — отчего мне такие почести?
— Все очень просто, Курт. Я много повидал вояк, но ты один из лучших.
Я не стал вдумываться в слова капитана, ему виднее, наверное, но решаю действительно поспать, пока есть такая возможность, и искренне надеюсь, что столь сытный обед успешно переварится. Иду в избу, тут прохладно, пахнет, как и во всех избах, где расположились на постой солдаты, потом и немытыми ногами. Видя, что я только недавно с передовой, мне уступают место. Завалившись на грубо сколоченную деревянную кровать, тут же проваливаюсь в глубокий сон.
Глава 4
Расталкивает меня Нойманн.
— Что ты трясешь меня?
— Вставай, Бауер вернулся!
— Что-о?!
Быстро вскакиваю, протираю глаза и, схватив карабин, отправляюсь за Нойманном. День в самом разгаре, стоит душная летняя жара. Ветра нет, на деревьях даже листики не дрожат. Смотрю на часы — я поспал всего пару часов.
— Где он?
— Там! — указывает рукой Нойманн. — Ребята его держат.
— Зачем?!
— Бауер рвется к фон Хельцу, хочет отношения с ним выяснять.
— Вот дела! Побежали!
Капитан Бауер выглядит ужасно. Он весь перемазан в грязи и крови, мундир порван. Левая кисть замотана грязной тряпкой, покрытой бурыми пятнами. Он тяжело дышит и вырывается. Двое ребят крепко держат его под локти. Наш фельдфебель, ухватив капитана за грудки, что-то говорит ему.
— Герр капитан! — кричу я, подбегая, и тоже пытаюсь успокоить Бауера, но слова на него не действуют.
Кое-как мы валим его на землю и крепко прижимаем. Минуту он еще тщетно вырывается, но, поняв бесполезность этого, затихает. На всякий случай ждем еще немного, и только потом ослабляем хватку.
— Хорошо, что вроде никто не видел, — замечает фельдфебель.
— Он тут, как дьявол бушевал, — жалуется один из солдат, вытирая разбитый в схватке с капитаном нос.
— Герр капитан, — повторяю я, пытаясь посмотреть Бауеру в глаза. Капитан мутным взором оглядывает меня.
— Ты здесь? — спрашивает меня срывающимся голосом.
