Выхожу из блиндажа с чувством гадливости. Будто произошло что-то мерзкое. Странно, но зуб перестал болеть. Видимо, мой организм решает, что пока хватит с меня душевных переживаний, и физическая боль в дополнение к ней стала бы перебором.
— Эй, где тебя носит? — окликает меня Нойманн. Он уже порядком пьян и стоит, слегка пошатываясь. На нем новый мундир, и я не сразу узнаю нашего «героя».
— У капитана Калле был.
— Ну ты даешь! Я бегаю, ищу этого засранца, а он все с капитанами общается.
— А ты был у портного? — любопытствую я.
— Нет, — мотает головой Нойманн. — Лучше! Пошел к снабженцам, а там земляк мой сидит. То-се, посидели, выпили. И как костюмчик?
Я осматриваю Нойманна с ног до головы. Мундир не новый, уже залатанный в нескольких местах, но не так уж и плох.
— Наверное, с мертвеца, — говорю я, чтобы хоть как-то подпортить его настроение.
— И что? — разводит руками Нойманн. — А мертвецы не люди? Поносил — дай другому, таково мое представление.
Спорить с ним бесполезно, логика его кажется безукоризненной.
— Бауера видел?
— Нет, — Нойманн подходит ко мне вплотную. Встав на мыски, обхватывает меня за шею и шепчет в ухо, дыша перегаром: — На рассвете выступаем драть жопы русским. Сведения точные, практически из первых уст. Только никому!
Смеясь про себя, отстраняюсь от него.
— Серьезно? — делаю удивленное лицо, хотя дается это с трудом. — А не ты ли будешь командовать?
— Что? — не понимает Нойманн. — Куда командовать?
— Иди проспись, герой, — хлопаю его по плечу. Вот рядом с кем приходится воевать. Один боится пули в спину, другой пьян в дугу, а руководит этим сбродом параноидальный майор, жаждущий крови и славы.
Мне обязательно нужно встретиться с Бауером и поговорить с ним. Капитана я нахожу возле траншей. Он сидит на пустом ящике из-под патронов и делает какие-то пометки в блокноте. Судя по всему, он уже в порядке. Я здороваюсь.
— А, Курт, — поднимает он на меня глаза. — Присаживайся. Сигарету?
— Благодарю, у меня есть. Капитан Калле обхаживает меня последнее время как девушку.
— Ну, я не исключаю возможности, что он немного того… — Бауер делает недвусмысленный жест рукой, намекая на ориентацию Калле, и ухмыляется: — А ты парень у нас видный.
— Учту ваши предостережения и не буду поворачиваться к нему спиной.
Мы смеемся.
— О наступлении уже, надеюсь, слышал? — спрашивает капитан.
— Да.
— И что думаешь?
— Безумие. Онанизм.
— Да, только онанизм дело личное, а фон Хельц хочет сделать его достоянием всего полка.
— Но выбора у нас ведь нет?
— Нет, — вздыхает капитан.
Я рассказываю ему о своих планах.
— Правильно мыслишь. Этот болван Калле не был там, а я каждую извилину в траншеях знаю. Русские не дураки, и посты с дозорами расставили на подходе. Единственное, что нас может спасти, так это внезапность и напор. Ответим им тем же. Но если они артиллерию подтянули, то нам несдобровать. А вы с Земмером большую услугу окажете полку. Только не забывай, что и у них снайперы есть.
— Я помню, — история с убитой лошадью не выходит у меня из головы. — Там у иванов один человек очень опытный.
— Вот и будь настороже.
— Хорошо!
Закончив говорить с Бауером, отправляюсь на поиски Земмера. Надо проинструктировать юнца. Тот ждет меня, сидя на лавочке возле забора.
— Ты готов? — спрашиваю его.
— Да, герр обер-ефрейтор.
— Значит так: мы пойдем с наступлением темноты. Твоя задача сейчас — пополнить наш боезапас и решить вопросы с продовольствием. Перед выходом нам надо хорошенько пожрать и выспаться.
Земмер послушно кивает головой, запоминая указания.
— Если кто будет чинить тебе препоны, скажешь, что выполняешь мои предписания, а если и этого будет недостаточно, то вали все на капитана Калле. Этот довод будет достаточно весомым. Через полчаса жду тебя на этом самом месте, уяснил?
— Так точно, герр обер-ефрейтор.
— Тогда вперед, чертеняка!
Земмер с готовностью убегает, а я прохаживаюсь вдоль лавочки и обдумываю детали предстоящей операции. Дело предстоит хлопотное. Добраться до русских позиций наши солдаты смогут без труда, но что дальше? Будет ли результат от этой вылазки? Без поддержки артиллерии, при малом количестве боевой техники и лишь на голом энтузиазме сможем ли мы отвоевать эти чертовы окопы? Одной храбрости здесь недостаточно. А еще в сердцах многих наших солдат давно поселился страх. Плохое сочетание для победы. Я видел атаки русских. В глазах их читалась ненависть, но никак не страх… И это еще одно доказательство того, что нам тут конец.
Майор фон Хельц находится во власти иллюзий либо полностью сошел с ума. И что самое страшное, я вынужден подчиняться его дебильным приказам. Вспоминаю блондинчика… А вот не вернулся он. Наверняка валяется где-нибудь с разбитой головой и бредовые идеи вытекают из его глупой башки вместе с черной кровью, впитываются в землю. Вот и вся польза от чистокровного арийского парня. Стоило ли рождаться и жить, чтобы стать во цвете лет банальным удобрением для полевых цветов? Хотя, если вдуматься, не такая уж и плачевная участь…
Земмер притаскивает котелки, наполненные горячей едой. Я пододвигаюсь, он усаживается рядом, и мы принимаемся за горячую, обжигающую нёбо кашу. Каска Земмера на треть наполнена патронами. Что ж, парень справился с заданием на «отлично».
После еды с удовольствием закуриваю и выпускаю в вечернее небо густую струю дыма.
— Ну что, рядовой, уяснил боевую задачу? — спрашиваю я Земмера.
— Так точно, герр обер-ефрейтор, — браво отчеканивает мой ученик, невольно заставляя меня рассмеяться. Уж как-то все это картинно получилось. Нас поджидает смерть, уже занесла над нами остро заточенную косу, а мы тут соблюдаем субординацию, играем в начальников и подчиненных. Хотя конец один для всех, будь ты рядовой или генерал.
Смотрю на часы. Пора собираться. Зная местность и понимая опасность всей этой затеи, решаю, что необходимо иметь запас времени.
Пока, не торопясь, готовимся к выходу, подходит чуть протрезвевший Нойманн.
— Удачи вам, ребята.
— Тебе того же.
— Я думаю, нам всем она пригодится, — грустно замечает Нойманн.
Остается доложиться капитану Калле, но в избе ни его, ни ординарца не нахожу. Проходящий мимо солдат сообщает, что командир роты «практикуется» неподалеку. Направляюсь на поиски и вижу столпившихся пехотинцев. Спрашиваю рослого рядового:
— Что тут происходит?
