Несколько раз людей Анисимова атаковали крупные группы немцев, но все без толку. Лейтенант за время пребывания здесь уже хорошо ориентировался в подземелье, и найти его бойцов-диверсантов было практически невозможно. Да и не лезли сюда, в подземелье, фашисты — за каждым поворотом их поджидала мгновенная смерть. Однажды немцы попытались заминировать и подорвать выход. Их перестреляли, а у красноармейцев появилась трофейная взрывчатка. К тому же, если бы гитлеровцам удалось завалить выход, они бы этим мало чего добились. Из катакомб было множество выходов и лазов, о которых немцам ничего не было известно. Враги устраивали рейды, забрасывали в щели гранаты, поливали огнеметами, даже газ пускали, но результатов эти операции не принесли. Защитники не сдавались и день ото дня сокращали численность армии вермахта.
Единственное, о чем переживал Анисимов, так это о том, что он никак не мог найти проход к другой части казематов.
— Был проход, помню, — горевал он.
— Что это даст?
— Там есть сеть проходов к кольцевой казарме, выход к реке, и к тому же наверняка остались еще наши бойцы. Я в этих проходах до войны бывал, нас инструктор по гражданской обороне водил.
— Странно звучит фраза «до войны», — заметил старшина.
— Да, — кивнул старший лейтенант. — Мне кажется, уже целая вечность прошла. Как думаешь, какое сегодня число?
— Не знаю, — пожал плечами Кожевников. — Июль, наверное, уже в самом разгаре.
— Почти месяц уже, и где только наши? Где наша непобедимая армия?
— Я подозреваю, что не скоро все кончится, — хмурясь, вполголоса ответил Кожевников. — Что-то пошло не так, как должно быть. Но надо верить, что… нас не бросили…
— Ты веришь в это? — спросил Анисимов.
— А во что нам еще остается верить?
— Прав ты, Митрич, — согласился старший лейтенант.
Никто из них не понимал, почему так долго не приходит помощь. От этого в голову лезли дурные мысли, и им приходилось постоянно поддерживать друг друга, не давать раскиснуть и впасть в хандру.
Кожевников с каждым днем все сильнее убеждался, что чудес не бывает. Люди гибли, умирали от ран и различных болезней. Они почти не видели белого света, пробираясь по темным сырым подвалам. У большинства солдат кровоточили десны и шатались зубы. Раны гноились, тела покрывались язвами. Бойцы превращались в ходячих мертвецов, на которых страшно было смотреть.
Кожевников исхудал и осунулся. Но в его глазах появился опасный блеск. Он мстил, как мог, нещадно убивая врагов. Правда, последнее время они все реже совершали дерзкие вылазки — у них таяли силы, да и немцы становились осторожнее. Запасы картошки, которых, как выразился Анисимов, «хватило бы на год», на самом деле быстро заканчивались. Другой еды не было. Попытки солдат найти в подвалах воду закончились ничем. Один раз им удалось найти колодец, но он оказался пересохшим, и только на дне получилось наскрести немного мутноватой протухшей воды. Выпили ее, пропустив через тряпицу. В этих казематах, куда никогда не заглядывал солнечный свет, было сыро и прохладно, и солдаты спасались тем, что слизывали капли с влажных стен.
Нервы у некоторых не выдерживали. Один солдат застрелился прямо на глазах у Кожевникова. Молодой молдаванин, он и так-то был не сильно разговорчивым, а тут за целый день не произнес ни слова. Он тихо сидел в углу, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. Попытки сослуживцев расшевелить его ни к чему не привели. Потом он вдруг встал, приставил к виску трофейный «вальтер» и нажал на спусковой крючок. Никто не успел среагировать, все произошло слишком быстро. Парень рухнул замертво с простреленной головой, заливая кровью пол.
Никто ничего ни сказал. Все прекрасно понимали, что нервы у бойца сдали. Двое солдат молча взяли труп и отнесли к остальным погибшим товарищам.
Кожевников часто думал, добрались ли до цели Черный с Мельниковым. Он искренне надеялся, что все у них получилось. На Корбинском укреплении, как рассказал Анисимов, шли тяжелые бои. Немцы не жалели сил для того, чтобы выкурить майора Гаврилова и его солдат. Они использовали даже авиацию — фашистские бомбардировщики утюжили Восточный форт, где засели защитники.
— У нас здесь слышно было, — рассказывал старший лейтенант. — А один раз так тряхнуло, что я, грешным делом, подумал, и нас завалит к чертовой матери.
Но потом бои стихли, и каждому стало понятно, чем там все закончилось. Защитники, конечно, надеялись, что бойцам удалось отойти, но шансов на это было мало. Выбраться отсюда не представлялось возможным, немцы повсюду. Они уже хозяйничали в Цитадели, сгоняли пленных и женщин растаскивать завалы. Однажды Кожевников услышал, как кто-то из фашистов играет на аккордеоне. Несколько голосов пели немецкую песню.
— Веселятся, гады! — шипел Анисимов. — Ничего, скоро им жарко станет и по-другому запоют.
Поиски выхода к кольцевым казармам не прекращались ни на день. За этим старший лейтенант следил строго. Это была единственная возможность выйти живыми из крепости. Та затея с прорывом, что предприняли Черный и Мельников, сейчас уже была неосуществима. Кругом немцы откормленные, выспавшиеся. Что мог сделать против них маленький, пусть и хорошо вооруженный, отряд полумертвецов? Ровным счетом ничего. Их перестреляли бы на месте.
Но если бы удалось пробраться к кольцевой казарме, высока была вероятность выбраться на дамбу и вплавь уйти с острова. Куда? Этот вопрос не беспокоил старшего лейтенанта Анисимова. Он ставил перед собой и своими подчиненными конкретные задачи. Главное — выбраться отсюда, остальное по обстановке. Кожевников был с ним полностью согласен и принимал активное участие в поисках прохода.
Один раз Анисимову показалось, что он нашел его. Пыль была повсюду, она забивалась в нос, рот, глаза. У них оставалась еще взрывчатка, но в этом месте они не могли ее применять. Три дня разгребали они завал, и каково же было их разочарование, когда наткнулись на тупик От усталости Кожевников не мог пошевелиться. У него болело все тело, а руки были сбиты в кровь об острые камни.
— Ничего, — задыхаясь от пыли, сказал Анисимов и в изнеможении лег на земляной пол. — Найдем проход, слово коммуниста! Мы просто обязаны его найти.
— Сегодня еще один раненый умер, — вставил вдруг Мамочкин.
— Кто?
— Ефрейтор Варенец.
— Хороший был парень, — вздохнул Анисимов. — Мы вместе с двадцать второго июня тут. Отличный боец был и стрелок от бога. Ранили его в живот во время очередной попытки немцев зачистить казематы. Настоящий герой — один из многих.
— Ладно, хватит. На сегодня все! — скомандовал старший лейтенант.
Они так умотались, разбирая завал, что, не в силах сдвинуться с места, остались отдыхать прямо тут. Они уже не строили планов, апатия постепенно овладевала ими. Желание выжить — вот все, что двигало ими.
Желание выжить, чтобы сражаться.
Глава 2
Погода в августе стояла великолепная. Было немного жарковато, но в целом Матиаса все устраивало. Русских постепенно выдавливали из крепости, хотя одичавшие одиночки и маленькие группы красноармейцев иногда давали о себе знать.
