Он был обеспокоен. Из отряда конкистадоров, состоявшего из сорока всадников, один был убит и трое ранено. Двое, оставленные хоронить капитана, так и не объявились. Кроме того, погибли четыре лошади и трое солдат вынуждены ехать за спинами своих товарищей. Люди и лошади устали так, что пришлось устроить привал на всю ночь, чтобы восстановить их силы. Его беспокоили не столько возможные нападения дикарей, а раненые и потерявшие лошадей солдаты. Он не мог тащить за собой первых, а пешие замедляли темп погони. Надо было спать. Гарсия растянулся на земле и закрыл глаза.
Одна из собак приподняла голову и зарычала, вглядываясь в темноту. Тут же к ней присоединилась вторая. Гарсия открыл глаза. Что-то было не так. Он начал подниматься, и в этот момент в темноте раздался свист спускаемых тетив, а с неба посыпались десятки стрел. И опять таинственные стрелки метили в лошадей. Животные заметались, несколько из них упало на землю и забилось в конвульсиях. Ложась спать, солдаты сняли свои доспехи, и в судьбе некоторых это сыграло роковую роль. Они выскакивали из-под одеял, хватая мечи и арбалеты. А затем из темноты в освещенный кострами круг ворвалось десятка полтора вопящих индейских воинов с копьями и палицами в руках. Впереди них мелькала фигура могучего дикаря, размахивающего над головой испанским мечом. Солдаты быстро пришли в себя. Индейцы намеревались пробиться к привязанным лошадям, и им это удалось. Несколько воинов кололи несчастных животных копьями, а остальные пытались сдержать наседавших испанцев. Завязался неравный бой. Насколько бы ни были ловки и умелы десять краснокожих, они не могли долго противостоять трем десяткам хорошо вооруженных испанцев. Через несколько минут они рассеяли дикарей, изрубив большую часть из них. Только троим, включая могучего воина с мечом в руке, удалось прорваться и скрыться в ночной сельве.
Гарсия отозвал псов, терзающих трупы дикарей, и они послушно подбежали к нему, тычась в ноги окровавленными мордами. Он хотел послать их за бежавшими дикарями, но потом передумал, не желая рисковать своими верными друзьями. Он мог доверять только им. Они не бросят и не оставят в беде, в отличие от людей. Испанец потрепал собак за ушами, и они ответили ему радостным повизгиванием. Надо было посчитать потери, и он пошел, раздавая по пути приказы солдатам. Двенадцать дикарей нашли свою смерть от испанских мечей. Но последствия ночного набега привели Гарсию в ужас – шесть лошадей мертвы, три ранены, один солдат убит, раненых двое. Испанец сел у костра и долго смотрел на огонь.
– Командир, три дикаря еще живы, – один из солдат оторвал его от размышлений.
– Выколоть глаза, отрезать яйца, а затем сжечь живьем. – Он даже не посмотрел на подошедшего солдата. – Остальные трупы повесить в назидание другим.
Солдат повернулся и ушел выполнять распоряжение. Надо было принять решение, как поступить дальше. Из оставшихся тридцати шести человек его отряда пятеро ранены, а в этих проклятых джунглях даже легкая рана вскоре начинает распухать, гнить и наполняться толстыми белыми червями. Лошадей осталось всего двадцать восемь голов, из которых три также ранены дикарями. Их ранения были легкими, но они все равно уже не смогут выдержать такую гонку. За сутки индейцы убили десять лошадей. Если так будет продолжаться дальше, скоро всем придется идти пешком. Раненых и безлошадных становилось слишком много.
И Гарсия принял решение. У него оставалось двадцать пять здоровых лошадей и, считая его самого, тридцать один здоровый боец. Завтра он отправит назад пятерых раненых, дав им в подмогу двух солдат и трех раненых лошадей. Четверо же безлошадных поедут вместе с его отрядом преследователей за спинами других солдат – по двое на одной лошади. Ветер донес до него запах паленого мяса. Гарсия встал и пошел к трем большим кострам, чтобы посмотреть, как сжигают живых индейцев.
Январь 2004 года. Мерида – Ушмаль
Позавтракав, мы прошли в закрытый двор отеля, сели в джип и поехали в сторону древнего Ушмаля. Ник расположился за рулем, мулатка примостилась рядом с ним на переднем сиденье, а мы с Камилой – на заднем. Она сразу придвинулась поближе, всунула свою ладошку в мою руку и опустила голову мне на плечо. Из Мериды мы выбирались медленно, поскольку дороги в этом городе существуют не для автомобилей, а для пешеходов. Лишь благодаря местным «гибэдэдэшникам», пытающимся свистком и взмахами жезла регулировать беспорядочное движение, нам удавалось продираться сквозь толпы людей. Никто сим гибэдэдэшникам не перечит, потому что у каждого из них за спиной висит большое ружье.
Дорога к Ушмалю была долгой, и Камила заснула на моем плече. Панамка о чем-то оживленно болтала с Ником, а я смотрел на проносящиеся мимо пейзажи, с сожалением думая о том, что завтра нам придется расстаться.
– Камила! – смеясь окликнул Ник, не отрывая взгляда от дороги. – Скажи, пожалуйста, твоя подруга как-нибудь выключается?
– А что?
– Она говорит не умолкая с тех пор, как я открыл глаза. Вернее, я открыл глаза оттого, что услышал, как она говорит.
– Да, она любит поболтать, – улыбнулась Камила и снова опустила голову мне на плечо.
Панамка рассмеялась, кокетливо шлепнула Ника по ноге и продолжила ему что-то рассказывать.
– Она даже когда трахается – либо стонет, либо говорит без умолку, – перейдя на русский, сказал Ник, обращаясь ко мне. – Все несет какую-то чепуху не по делу.
– А ты ей рот скотчем залепи, – посоветовал я.
– Говорите на испанском! – вмешалась в разговор панамка.
– Я сказал, что ты постоянно болтаешь, – честно признался Ник.
– Если тебе не нравится, я могу замолчать. – Она надула губки, отвернулась к окну, но тут же обернулась: – Но сперва дорасскажу про своего брата!
Рассмеялась даже полусонная Камила, а мы с Ником еще долго не могли успокоиться.
– Что я такого сказала? – не поняла нашего смеха мулатка.
– Ничего, говори, говори. – Ник вытер выступившую слезу, после чего не выдержал и забился в истерическом смехе.
Камила забралась на сиденье с ногами, положила мне голову на колени и свернулась калачиком. Я аккуратно убрал ей длинные волосы с лица. Она улыбнулась мне и, закрывая глаза, сказала:
– Спасибо, любимый.
Она заснула, а я откинул голову на подголовник и сидел не шелохнувшись, боясь потревожить ее сон…
Мы подъехали к развалинам древнего города. Когда-то он был огромным, но археологи пока смогли восстановить лишь малую его часть. Еще издали мы увидели жемчужину Ушмаля – величественную пирамиду метров тридцати, словно молчаливый страж, возвышающуюся над сельвой.
– Смотрите! Пирамида Волшебника! – радостно воскликнул Ник. – Я ее в книгах столько раз видел!
Это была первая майяская пирамида, увиденная Ником, и можно было понять его восторг. Года четыре назад все желающие еще могли спокойно взбираться на нее, но с тех пор власти разумно запретили делать это, поскольку иногда смельчаки по неосторожности падали вниз, а потому перед ней красовалась табличка, запрещающая проход на лестницу. Как и в некоторых других древних городищах, в Ушмале за соблюдением порядка наблюдают несколько смотрителей, но нам повезло, и вокруг никого из них не оказалось. Упустить такую возможность было бы непростительно, и, когда мы подошли ближе, я повернулся к Камиле:
