– Полезли?
– Конечно! – ответил за нее Ник и потащил панамку за собой в сторону крутой лестницы.
– Нет. Нет. Нет, – несколько раз твердо произнесла панамка, с ужасом глядя на вершину пирамиды. – Я боюсь высоты.
– Да? – Ник удивленно посмотрел на нее, после чего прошептал что-то ей на ухо.
– Да? – удивленно посмотрела на него панамка, затем задрала голову и окинула взглядом находившуюся на вершине пирамиды постройку. – Ну, пойдем.
Надо сказать, что лестница действительно оказалась очень крутой. Когда взбираешься на пирамиды майя, чувствуешь, как по коже порой пробегает мерзкий холодок. Малейшее неверное движение, и ты мячиком полетишь вниз, пересчитывая острые выступы полуразрушенных ступеней. Кроме того, высота ступеней доходит до колен, и требуется немало усилий, чтобы попасть на вершину пирамиды, к расположенному там небольшому храму. Но великолепный вид, открывающийся оттуда, того стоит.
– Море сельвы, – сказала Камила, и сравнение было удивительно точным. Со всех сторон до линии горизонта город окружали ядовито-зеленые леса, и лишь кое-где возвышались большие холмы.
– Каждый из этих холмов когда-то был пирамидой, – тихо сказала Камила, спустилась на пару ступенек вниз и села, молча всматриваясь вдаль. Я присоединился к ней.
– Ник! Идите сюда, посмотрите, какая красота! – окликнул я друга, удалившегося вместе с панамкой в небольшое помещение храма, находившегося на вершине пирамиды.
– Не-е, мы храм осматриваем, – бодро ответил он мне.
– Ага… ага… смот… рим… х-храм… – подтвердила панамка срывающимся голосом.
Мне было нечего ответить им, и я лишь развел руками, а Камила покачала головой и тяжело вздохнула.
– Ты устала? – спросил ее я.
– Нет, мне просто грустно, – ответила она, беря меня за руку. – Завтра утром ты поедешь в одну сторону, а я в другую. Но ты не обращай внимания, сейчас я успокоюсь.
– Ты можешь поехать с нами.
– Нет, через два дня я должна вернуться на работу.
– Судя по твоему лицу, я тебе испортил отпуск.
Она покачала головой, высвободила руку и достала сигарету. Пальцы ее дрожали. Я поднес ей зажигалку, а потом прикурил сам.
– Ты хочешь, чтобы я после Чиапаса заехал к тебе?
Камила внимательно посмотрела на меня и кивнула.
– Я хочу, чтобы ты не уезжал. Чтобы поехал со мной. – Она затянулась, выпустила дым и добавила: – Я хочу, чтобы ты остался со мной.
– Остался? – я улыбнулся. – Но ты совсем не знаешь меня.
– Мне не надо тебя знать. Я тебя чувствую. Ты приедешь ко мне?
– Я приеду к тебе, но ты должна обещать, что приедешь ко мне.
– В Москву? – она удивленно заглянула мне в глаза.
– Да, – кивнул я.
– Ты хочешь, чтобы я там замерзла в вашем снегу? – укоризненно покачала она головой, но в ее голосе проскользнули веселые нотки.
– Только об этом и думаю.
– Тогда, конечно, приеду.
– И останешься?
– Ты делаешь мне предложение или боишься, что я могу остаться?
– Нет, я боюсь, что ты можешь уехать.
– Кто куда уехать? – панамка всунула голову между нами, обнимая нас руками за плечи.
– Сходи-ка ты лучше руки помой, – отстранился я.
– Ты чего мою девушку обижаешь, – раздался за спиной голос Ника, полный доброжелательного удовлетворения осчастливленного самца.
– Ник, тебе не стыдно? – я повернул голову и осуждающе посмотрел на него. – Здесь люди к богам взывали, а ты взял и все опаскудил.
– Это все она, – он указал пальцем на свою подругу. – Я ей говорю: посмотри, какая красота, а она…
– Тебе под юбку лезет, – закончил за него я.
– Ну, типа да.
– Ладно, не ссорьтесь, лучше пойдем дальше. – Камила встала и начала осторожно спускаться вниз по крутым ступенькам.
Спуск с индейских пирамид всегда дается гораздо сложнее, чем подъем на них. Ты смотришь себе под ноги и видишь лишь маленькие точки проходящих внизу людей. Многие спускаются, перенося свои ягодицы с одной ступени на другую – отлепил от одной, прилепил к другой, отлепил, прилепил, передохнул и снова отлепил. А ступеней обычно – ой как много.
Мы бродили по Ушмалю часа два, разглядывая творения людей, живших здесь много сотен лет назад. Повсюду со стен построек на нас взирали изображения Чака – Бога Дождя, напоминающего морду слона, с большими и круглыми, как мексиканские лепешки, глазами и змееобразным хоботом. В свою прошлую поездку мне не удалось попасть сюда, и теперь я ходил наслаждаясь величественными видами некогда могущественного города майя. Отдыхающих искателей приключений здесь хватает, но большую их часть чаще все же везут из Канкуна в другой город – вылизанную до блеска, сувенироподобную Чичен-Ицу, где каждый камешек говорит не столько о былом величии, сколько о хорошо налаженном туристическом бизнесе. Но Чичен-Ица не может сравниться с Ушмалем, где время останавливается и ты зависаешь между прошлым и настоящим.
Мы сверились с планом и, свернув на одну из многочисленных тропок, уводящих в сельву, пошли под сенью нависающих над головами ветвей в сторону развалин, находившихся вдали от центральной части города.
– Может, устроим перекур? Ноги уже отваливаются, – донесся до меня недовольный голос плетущегося позади Ника.
– Но только перекур, – оборачиваясь, погрозила ему пальцем Камила. – А то вы сейчас опять в кусты нырнете.
– О чем ты? – Ник закатил глаза к небу, обнял панамку. – Больше ко мне не приставать.
– И не буду. Ты меня абсолютно не интересуешь. – Панамка хихикнула и, сделав обиженную мину, отвернулась от него.
– Верю. Камила, например, сразу оставила Глебу номер своего телефона, а ты даже не подумала сделать этого. – Ник отстранил девушку и вытер со щеки несуществующую слезу. – Не любишь ты меня… дура.
– Не плачь, любимый. – Панамка сунула руку в сумку, достала оттуда портмоне и раскрыла его, вытаскивая свою визитку.
– Ой! Дай посмотреть! – Ник выхватил из ее рук портмоне, в пластиковый карманчик которого была вставлена небольшая фотография. На фоне одноэтажного дома стояли трое – пожилой мужчина с женщиной лет пятидесяти и мальчик лет тринадцати, удивительно похожий на панамку.
– Твои родители? – спросил Ник, рассматривая фотографию.
– Ага, – кивнула мулатка.
– Это твой брат? – я указал на мальчишку.
– Нет, это я, – выпалила панамка. – Незадолго до операции.
Я поперхнулся, догадываясь, что она имеет в виду, но Ник продолжал любознательно вглядываться в картинку.
– Какой такой операции? – наконец отвлекся он.
