— Вы удачливые парни, — сказал один из них, с нашивкой «Лаваро» над карманом форменной рубахи и капитанскими лычками. Он подсел ко мне и кивнул в сторону захваченного в плен повстанца. Тот был ранен, и счел, что лучше сдаться спецназу, чем геройски получить пулю в лоб. — У них был жесткий приказ Энрике Мартинеса, которого вы называете Шрамолицым, захватить вас во что бы то ни стало. Мартинес велел не отвлекаться ни на что другое, а в случае невыполнения приказа обещал спустить с них шкуру. Чем вы так ему насолили?
— Не знаю, — ответил я. — Убили мексиканца, который привез нас сюда, и еще нескольких фарковцев. Это все.
— По словам пленника, вы украли у их командира какие-то документы, — собеседник говорил доброжелательно, но глаза его внимательно следили за моей реакцией.
— Я прихватил сумку у одного из убитых бандитов, но там, кроме томика Ленина и порнографического журнала ничего не было. Я их выкинул в джунглях вместе с сумкой.
— Что еще в ней было? — происходящее все больше напоминало допрос.
— Расческа… Но едва ли она представляла какую-то ценность, — задумчиво произнес я, понимая, что речь идет о найденной мною карте. — Это все, — сказал он, и похлопал себя по карманам. — Ты сам видишь.
— Да, — он кивнул.
Настырность преследовавших нас фарковцев нашла объяснение. Единственное, чего я не понимал — откуда Шрамолицый мог знать о содержимом статуэтки?
После нескольких часов ночного полета «вертушка» приземлилась на военной базе, охраняемой как сверхсекретный объект — вышки по периметру, колючая проволока, прожектора, патрули с собаками. Хорхе пожал нам с Ником руки и попрощался, после чего капитан Лаваро проводил нас к стоявшему в отдалении трехэтажному зданию. Он шел чуть впереди легкой, пружинистой походкой, свойственной людям, профессионально занимающимся боевыми искусствами.
Если мы надеялись на сладкий сон в удобной постели, то глубоко ошиблись. На входе в здание нас уже ждали и вежливо, но тоном не приемлющим возражений, «попросили» пройти в кабинеты — Ника повели в один, меня в другой.
Полутемная комната с крохотным зарешеченным окном, со столом в центре и лампой, свет от которой был направлен прямехонько на то самое место, где мне предложили сесть. Сперва меня осмотрел армейский врач, смазал ссадины лекарственным раствором, сменил повязку на начавшем заживать запястье, после чего вколол в плечо антибиотик и противостолбнячную сыворотку. Закончив осмотр, он вышел, и я некоторое время сидел в одиночестве. Вскоре дверь открылась, вошли трое в штатском. Безликие, в одинаковых костюмах мышиного цвета, белых рубашках и таких же мышиных галстуках, они сели напротив меня на другом конце стола, и представились. Люди в штатском не скрывали, что представляют военную разведку Колумбии. Меня уверили, что беседа наша будет короткой и необходима лишь для соблюдения некоторых формальностей.
— Всего несколько вопросов, — успокаивающе заметил сидевший в центре человек в очках с толстыми линзами, назвавшийся Санчесом.
Но несколько вопросов вскоре превратились в перекрестный допрос. Не успевал я закончить отвечать на один, как из другого угла раздавался следующий. Бесконечная цепочка — кто мы, откуда, как нас зовут, как оказались в лагере ФАРК, кто из повстанцев поддерживает с нами наиболее тесные отношения, как мы связаны с русской мафией, по каким каналам переправляется кокаин, сколько получили за партию проданного нами ФАРК оружия, наше звание в ФСБ, как нас зовут, откуда прибыли, как намеревались покинуть страну, номера наших банковских счетов… Вопрос следовал за вопросом, порой повторяясь, и могло сложиться впечатление, что люди эти страдали провалами в памяти. Усталость брала свое, хотелось пить, есть и спать. Внутри бушевала лютая злость на этих говнюков, мучавших меня бестолковыми вопросами после зловонной ямы, побоев, после того, как меня едва не убили повстанцы, с которыми не может справиться их хваленая армия со всеми ее вышками, вертолетами и спецназами. Я отвечал, отвечал и отвечал, стараясь сдержать эмоции, но когда вновь услышал очередной вопрос о своем имени, взорвался:
— На этот вопрос я отвечал уже четыре раза, и мне кажется, что этого достаточно! Позапрошлую ночь я провел в подвале с крысами, прошлую — в мокрой земляной яме, а эту, судя по всему, проведу, отвечая на вопросы людей, у которых хреново с ушами! Вы составьте список, и завтра, отоспавшись, я письменно на него отвечу.
Лицо Санчеса вспыхнуло, он хотел было что-то сказать, но затем молча встал и вышел, прихватив бумагу, на которой в процессе допроса делал какие-то заметки. Двое других остались сидеть в комнате, но вопросов больше не задавали. Я откинулся на спинку стула в ожидании дальнейших действий с их стороны, закрыл глаза и не заметил, как заснул.
— Последний вопрос, — голос доносился издалека, словно был частью сна. Кто-то тормошил меня за плечо. Я приоткрыл глаза. Санчес, вышедший ранее из комнаты, стоял напротив, протирая салфеткой очки. — Твои слова соответствуют тому, что сказал… — он надел очки, заглянул в бумажку и прочитал: — «Никита Платов, и наш летчик, вывезенный вместе с вами». Но никто из вас не может пояснить мне утверждение пленного фарковца о том, что вы украли некий важный документ. Что это за документ?
— Не знаю, — ответил я, чистосердечно глядя ему в глаза. — Ваш летчик может подтвердить, что при нас были только автоматы.
— Он говорит, была еще сумка.
— Да. Я прихватил ее у убитого боевика, когда мы бежали из лагеря ФАРК, надеясь, что в ней будет фляга с водой или еда. Но там оказались только томик Ленина и порнографический журнал. Хорхе может подтвердить, что я выкинул их в джунглях вместе с сумкой.
— Нда‑а, — протянул Санчес задумчиво. — Не думаю, что это была такая уж невосполнимая для них потеря. — Он махнул рукой и добавил. — Ладно, тебя проводят, покажут, где ты сможешь поесть, принять душ и выспаться. Если что-нибудь вспомнишь, скажи дежурному, он сразу соединит тебя со мной. Да, и еще, — Санчес сел на стул, положив перед собой одну из бумаг, которые держал в руке. — Пришло сообщение от мексиканских спецслужб. В нем подтверждается, что вы были похищены бандитами Ромео Карраско и переправлены на нашу территорию в лагерь ФАРК. Извини, но у нас идет настоящая война, и мы вынуждены перепроверять все данные. Мне известно, сколько вам пришлось вытерпеть в лагере повстанцев. Одного вашего вида достаточно, чтобы понять это.
Дверь раскрылась, вошел человек в военной форме с повязкой на рукаве «дежурный». Санчес встал:
— Лейтенант проводит тебя. Отдыхай, — сказал он, давая понять, что разговор закончен.
В коридоре меня уже поджидал Ник. Он стоял, оперевшись плечом о стену, понуро разглядывая свои рваные, грязные кроссовки. Дежурный проводил нас на третий этаж, открыл одну из дверей, пропустил нас вперед и вошел следом. Мы осмотрелись. Небольшой холл и просторная комната, в которой стояло две кровати с тумбочками, холодильник и шкаф. На одной из тумбочек примостился телефонный аппарат.
— Телефон местный. Если вам что-нибудь понадобится, просто поднимите трубку. В шкафу найдете чистую одежду и новую обувь ваших размеров. Еда и напитки — в холодильнике, — сухо пояснил дежурный и указал на белую дверь в холле. — Здесь душевая кабина и санузел. — Говорил он без эмоций, словно выдавал заученные фразы. — Полотенца, одноразовые бритвы и банные принадлежности там для вас приготовлены.
