— И не спускайте с него глаз. Любая игрушка может быть опасна. Даже такая послушная, как ваша. Если он нарушит законы мирские и церковные, я перестану закрывать глаза на этого человека. И брат Агирре с удовольствием придет за язычником.
— Я понял.
— Вот и чудесно.
Фернан знал, что кардинал врет. Точнее, несколько… недоговаривает. Была еще одна причина, по которой Его Высокопреосвященство не стремится отдавать приказ об аресте Абоми. И причина эта — епископ Жозе Наярра. Ибо, вне всякого сомнения, чернокожий слуга вначале попадет в подвалы монастыря Благочестия и только потом в руки Ордена крови Бриана. А отдавать такого человека «серому» кардинал не хотел. Неизвестно, что смогут выудить у Абоми «гарпии» и как этим воспользуется Его Святейшество в уже начавшейся борьбе за кардинальский посох. Отдавать подобную карту в руки хитрого епископа Хосе Пабло де Стануззи конечно же не хотел. Впрочем, пойти легким путем и попросту убить чернокожего воина кардинал почему-то тоже не спешил.
Его Высокопреосвященство подошел к лестнице и, подслеповато сощурившись, принялся изучать море. Фернан стоял за спиной кардинала и терпеливо ждал, когда же тот наконец решит заговорить о делах. Вряд ли причиной приглашения в особняк был Абоми.
— Знаете, какая добродетель самая достойная?
— Вера в Спасителя, — не колеблясь ни секунды, ответил Фернан.
Кардинал выглядел разочарованным.
— Вы отлично выучили урок. Только ответ неправильный. Самой достойной добродетелью я склонен считать человеческое упорство и упрямство. Дайте мне руку. Поддержите старика.
Кардинал оперся на руку Фернана и ступил на первую ступеньку. «Василиск» взял свои слова назад. Никто не носил Его Высокопреосвященство на закорках. В свои восемьдесят шесть Старый Гриф преодолевал весь путь от сада до моря самостоятельно. Это было удивительно. И… достойно уважения.
Спускались молча. Кардинал дышал тяжело, с присвистом, но не останавливался, лишь его тонкие пальцы, словно клешни краба, вцепились в руку Фернана. Клирики-телохранители шли ярдах в десяти позади. Про себя сеньор де Суоза считал ступеньки, едва заметно шевеля губами. На сто двадцатой это заметил кардинал и, усмехнувшись, проскрипел:
— Их триста двенадцать. Можете поверить мне на слово, я узнаю каждую из них с закрытыми глазами. Но не останавливайтесь! Идемте! Идемте! Море уже близко.
Пришлось продолжать путь. Наконец лестница кончилась — и они очутились на берегу. Между скалами и морем, на узенькой полоске берега, находилась беседка. Маленькое, аккуратное творение неизвестного, но, безусловно, талантливого архитектора. Ранее Фернан беседку не замечал, ее можно было увидеть только отсюда, сверху вид загораживала скала.
— Упорство и упрямство! — торжественно изрек кардинал. Он порядком устал, это было видно по разом осунувшемуся лицу и хриплому дыханию. Но, несмотря на усталость, Его Высокопреосвященство был крайне доволен собой. — Не будь их, и я уже лет двадцать не мог бы самостоятельно спускаться и подниматься по этой лестнице. А я делаю это ежедневно!
Я двигаюсь, а значит, я живу! Так, кажется, говорят некоторые учителя фехтования? Именно упрямство заставило Спасителя покинуть Святой город Иштаку и тем самым избежать Кровавой ночи, и именно упорство помогло ему преодолеть каменистую пустыню Пешханства и уйти от преследователей, которых подослал к нему Искуситель.
— Я всегда думал, что в пустыне Спасителю помогла мантикора.
— Да, верно. О мантикоре, чудовище возмездия, говорится в Святой книге. Идемте в беседку. Мне здесь особенно хорошо думается. Хе-хе. Присаживайтесь.
Чуть ли не под ногами тихонько шипело море. Начинался прилив. В беседке обнаружился накрытый столик. Фрукты, вино, обычная вода в прозрачном графине. Неразлучная четверка, повинуясь жесту кардинала, остановилась шагах в тридцати.
— Так вы согласны со мной, что упрямство и упорство есть добродетели?
— Если смотреть на них в подобном ракурсе, то, пожалуй, да. Но разве в Святой книге не сказано, что упрямство — это грех?
— Прямого указания на это нет. Грех? Хе-хе. О да! Иногда упрямство — грех. Беда нынешнего поколения в том, что упрямство у него отсутствует как факт или же его слишком много. Так много, что это становится настоящим грехом, который ведет людей к пропасти. Одни, движимые им, а еще тщеславием и жаждой власти, желают трона и получают его. Другие хотят вернуть трон, и они не менее упрямы, чем те, кто на нем восседает. В стране начинает твориться такое, что сам Искуситель ногу сломит. Альянсы благородных находятся в раздражении, точно сучки перед течкой. Хе-хе. Сосед скоро пойдет с оружием на соседа. Кровавая плата после того, что должно случиться, покажется детским лепетом.
Таргера — это один большой пороховой погреб. Сейчас. В эту минуту. И достаточно одной искры, чтобы все, сделанное мной для страны, взлетело на воздух. А я слишком многое сделал, чтобы теперь прятать голову в песок и не видеть, как Таргера топчется на пороге гражданской войны. Хе-хе. Дожили. Лосский получил Тулину! Эта проклятая провинция у меня уже поперек горла стоит! Точно рыбья кость. Зеленые камешки ослепляют разум. Хе-хе. А Его Величество по совету де Оливейра додумывается передать самую богатую из провинций в лапы своего заклятого родственничка. Неужели мне теперь еще и за королем присматривать? В мои-то годы? Вы знаете, что война с Андрадой должна была начаться позавчера? Нет?! Так знайте. Солдаты не умирают только потому, что мне пришлось приложить очень много усилий, чтобы кардинал Андрады повлиял на тамошнего королька и оттянул время катастрофы. Да-да! Именно катастрофы. Ибо под шумок войны можно поменять того, кто сидит на троне. Я ясно выражаюсь? Хе-хе. А одновременной гражданской войны и схватки с соседом Таргера не выдержит. Это будет даже хуже чем катастрофа. Мы потеряем все. Или почти все. Что вы на меня так смотрите?
— Я удивлен, что вы говорите со мной об этом, Ваше Высокопреосвященство.
— Хе-хе. Тогда удивляйтесь! Церковь хочет мира. В мутной воде войн появляется разная рыбешка, в том числе и слуги Искусителя. За примерами далеко ходить не надо. Орден крови Бриана потом пять лет будет вытравливать зерна ереси. Пока я жив, я не допущу войны! «Гарпии»… да, вы не ослышались. Я назвал дерьмо дерьмом, только и всего! «Гарпии», если король додумается бросить их в бой, перевернут мир с ног на голову. Дар Спасителя никогда не использовался в войнах. Даже во время Святых походов! Раскол в Церкви, раскол в орденах. Мы получим еще одну войну, самую страшную — клирик пойдет на клирика. Я лично не хотел бы войти в исторические хроники как кардинал, во время правления которого случилось нечто подобное. А «серых» остановить можно только одним способом — не начинать войну с андрадцами ни при каких обстоятельствах.
В этом вопросе герцог моей поддержки не получит. Я против войны, что бы сеньор Лосский ни говорил. Быть может, все бы успокоилось, но проклятые андрадцы и дня не могут тихо посидеть. Им словно клещ в задницу вцепился, что ни день — новое нападение или на дозорный пост, или на тулинскую деревушку. Да и наши солдаты не железные. Терпят, терпят, а потом рейд на территорию змееедов устраивают. Победителей в этой войне не будет. Разве что те, кто вовремя подхватит барахлишко и уплывет в Бритонь или на Черный континент. Хе-хе. Впрочем, я сгущаю краски. Ставлю свои старые кости на Андраду. При тех безумствах, что творятся у нас в высших военных кругах, и этих странных перестановках, когда одни падают низко, а другие высоко взлетают, даже не понимая, в чем разница между кинжалом и дагой… Тьфу! Проклясть готов все тупоумные головы, имеющие наглость называться военным командованием! А еще эти смерти! Хе-хе! Представляете, сеньор, я только недавно узнал, что у господ военачальников, оказывается, слабое здоровье. Мрут как мухи, храни Спаситель их души! То один отправится к Спасителю, то другой. Кто-то сдуру заболел кинжалом под лопаткой, кто-то разума лишился — и его потянуло на крышу. Завтра очередная похоронная месса. И ведь как интересно и не вовремя! Перед самой войной мы остались без двух талантливых командиров, к тому же еще и верных королю! Хе-хе.
