Де Армунг специально пытался разозлить своего противника, и это у него получилось. Де Каэло, посылая проклятия, ринулся вперед, шут приготовился, но внезапно переступил, как видно поскользнувшись то ли на крови, изрядно пролитой на траву после первого поединка, то ли на росе, и слегка потерял равновесие, подставляя под удар левый бок и… лицо. Мелькнувший клинок ударил королевского дурака в левый глаз. В последний момент де Каэло остановил руку, как видно не желая превращать удар в смертельный, но и этого оказалось достаточно, чтобы маркиз лишился глаза. Де Армунг, страшно закричав, выронил шпагу и, закрыв правою рукой пустую глазницу, согнулся в три погибели, повернувшись к противнику спиной. Впрочем, дагу из левой руки он не выпустил.
Как и подозревал Фернан, де Каэло специально придержал удар. Вот и сейчас он не стал добивать шута, а отошел в сторону и ликующе поднял шпагу вверх.
— Сдавайся, дурак, и умрешь быстро, иначе я продолжу свою игру и буду кромсать тебя по кусочкам!
— Прекратите издеваться, сеньор! — В голосе герцога де Вольга смешались ненависть и презрение. Да, он не любил шута из-за тех соленых шуточек, что доставались ему время от времени, но на творимое сейчас Паоло Жозе не мог смотреть спокойно. — Вы деретесь с дворянином!
— Он дурак, посмешище и покойник!
— Я еще жив! — неожиданно заорал шут и, резко развернувшись, метнул в своего противника дагу.
Будь де Каэло внимательней, он бы без труда отбил летящий в него клинок или же попросту увернулся от него. Но барон оказался слишком самоуверен и рано сбросил противника со счетов. А правило — никаких правил, позволяло использовать в дуэли любые приемы, даже столь грязные, как удары в лицо и метание клинков.
Дага угодила де Каэло точнехонько под грудину. Он пошатнулся, не веряще уставился на клинок, затем перевел взгляд на шута. Закашлял и рухнул на колени. По белой рубахе с катастрофической скоростью расползалось кровавое пятно. Барон тут же попытался подняться на ноги, опираясь на воткнутую в землю шпагу, но у него ничего не вышло. Силы оставили Чегерского Медведя.
Сквозь пальцы прижатой к лицу руки маркиза де Армунга текла кровь. Он, шатаясь, подошел к оброненной шпаге, убрал от раны руку и поднял клинок. Вид шута был страшен — все лицо, усы и рубаха в крови, на месте глаза кровавая дыра. Волоча клинок по земле, победитель направился к коленопреклоненному де Каэло. Тот еще раз попытался встать — и вновь неудачно.
— По… — Барон силился что-то сказать, но закашлялся. — Пощ-щады!
— Я оглох! — процедил де Армунг и всадил шпагу в сердце противника.
Удар был столь силен, что клинок пробил человека насквозь и на целых два локтя вышел из спины де Каэло. Не удержавшись на ногах, шут рухнул на труп своего врага и кровника. Это пробудило зрителей от спячки. И с той и с другой стороны к дуэлянтам бросились люди.
— Проклятье! — Фернан, превозмогая боль, подбежал к шуту. Над ним уже хлопотал лекарь.
— Что с ним?! Он жив?!
— Неужели… вы думаете, что я пропущу… предстоящую пирушку?
Гримаса шута менее всего напоминала улыбку, но Фернан расхохотался.
— Побери меня тьма! Я только что проиграл двадцать этудо, но нисколько об этом не жалею!
— Охотно верю. Надеюсь… дражайший кабанчик не… подложил мне свинью и сдох? Я не в том состоянии, чтобы продолжать… бой.
— Сеньор, оставьте разговоры! — Сейчас лекарь Его Светлости был богом, от которого зависела жизнь, и никто не решался с ним спорить. — У вас сильное кровотечение… Игнасио, займись плечом и боком! Разойдитесь, дайте я осмотрю рану на лице… Кто-нибудь, подержите ему голову!
Рийна, невесть как оказавшаяся ближе всех к шуту, встала возле де Армунга на колени и, не обращая внимания на кровь, которая тут же испачкала ее штаны и камзол, обеими руками прижала голову Сезара к земле.
— Сеньор, к сожалению, должен вам сообщить, что вы потеряли глаз. — Слова лекаря были скупы и падали, как топор палача.
— К Искусителю… глаз и де Каэло! Про… Ау! Что же ты… делаешь, негодяй?! Больно! — простонал шут. — Проклятье! Я проживу без глаза… к тому же… к тому же теперь я с чистой совестью могу повязать… Тысяча демонов, осторожнее!.. Могу повязать черную повязку и податься в моряки… Они, как говорят, любят одноглазых… ребят. Сеньора, вы возьмете одноглазого дурака к себе в команду?
— Конечно. — Сейчас голос ламии был неожиданно ласков и даже нежен.
— И я буду самым лучшим дураком во всем военном флоте?
— Вы будете дураком, если не замолчите! — бросил лекарь. — Мне надо остановить вам кровь, или готовьтесь к отпеванию.
— Помолчите, Сезар.
— И все же… Я смею надеяться… посетить ваш фрегат?! Я ни разу в жизни… не был на военном корабле. Проклятье! Должны же когда-нибудь… исполняться детские мечты?!
— Как только вы поправитесь, я самолично отведу вас на «Крокодила». Даю слово. А теперь молчите.
— Сейчас будет больно. Держите крепко, сеньора! — произнес лекарь, погружая в глазницу шута бинт, смоченный лекарством.
Де Армунг вскрикнул и потерял сознание. Врач и его помощник продолжили свою работу.
— Ты думал, что он победит? — поинтересовался Мигель у Фернана.
— Если бы я так думал, то не проиграл бы столько денег гвардейцам сеньора де Вредо. Клянусь крестом Спасителя, я в это до сих пор не верю! Чегерский Медведь повержен!
— Ты думаешь, де Армунг выкарабкается?
— Когда поблизости такой мастер, как Максика? Выкарабкается, никуда не денется. Правда, многие нам за это спасибо не скажут. Слишком ехиден этот шут.
— Талела, — Абоми, все это время старавшийся выглядеть незаметно, впервые подал голос, — я могу вылечить этого человека. Лоа помогут ему выздороветь.
— О чем он? — не понял Мигель.
— Не обращай внимания, — отмахнулся Фернан. — Хорошо, Абоми. Так и сделаем.
— Ваши раны тоже нуждаются в уходе, хозяин. Я должен их осмотреть.
— Мои царапины подождут.
— Следует продолжить дуэль, — бросил герцог.
— Поляну еще не освободили, — хмуро бросил Артуро де Дорес. В отличие от своего сына, ему было о чем волноваться.
— Не беда! Поляна достаточно велика, нам хватит места. Виконт, вы не намерены решить дело миром?
— Никогда! — бросил младший из де Доресов.
— Жаль. Тогда знайте, что я намерен вас убить. — Слова де Вольга предназначались для отца, а не сына.
— Вы? — Де Дорес зло рассмеялся, явно напрашиваясь на дополнительную ссору, и, не обращая внимания на предупреждающий взгляд отца, продолжил:
— Быть может, я бы и опасался за свою жизнь, если бы мне угрожал вот этот… сеньор, — указал он на Фернана. — Но бояться придворного хлыща, наряжающегося как павлин и портящего мальчиков! Это даже не смешно!
