– Ты, трибун, взяла в когорту пришлого, – начала мерзавка, – сказав, что он будет таким же, как и мы. Но на деле ты привела лупу! – Помело возвысила голос. – Вчера я своими глазами видела, как он ласкал Бычка, а другие из контуберния ждали своей очереди. Это еще не все. На ужин они ели оризу с изюмом, а в обед – мясо. Разве нас с вами так кормят?
Строй возмущенно завопил. Помело дождалась, пока все умолкнут.
– Разве нас с вами в казарме ласкают мужчины? Нам говорили, что в когорте все равны, и что же мы видим? Для твоей дочки сделано исключение. Почему? Ответь, трибун!
Строй закричал и загремел щитами. Из своего ряда я видела лицо матери. Она… Сегодня меня точно убьют! Умереть нестрашно, но какой позор!
Мать подняла руку, и шум затих.
– Пугио!
На подгибающихся коленях я вышла из строя. Замерла, не решаясь взглянуть матери в глаза, и вдруг ощутила, что рядом кто-то стоит. Я скосила взгляд. Игрр? Он зачем здесь?
– Разреши сказать, трибун! – звучным голосом сказал пришлый. – Раз мне бросили обвинение, мне и отвечать.
– Пусть говорит Пугио! – завопила Помело. – Тебя не звали!
– Замолчи! – рявкнула мать. – Здесь я решаю! Тебе не мешали говорить, теперь пусть скажет пришлый.
– Благодарю! – поклонился Игрр и снял шлем. Его светлые, давно не стриженные волосы выкатились и рассыпались по плечам.
– С тех пор как я в Паксе, из меня пытаются сделать лупу, – Игрр усмехнулся. – Вы, как вижу, желаете знать: зачем я здесь? Почему пришел в когорту? Разве не нашлось другого занятия? Отвечаю: оно у меня было. Имелись дом и семья. Но после того как моя жена пропала, дом забрали, и я оказался на улице…
– Не лги! – перебила Помело. – Какая жена? Пришлые не женятся на нолах. Такого не было с древних времен.
– Трибун! – повернулся Игрр к матери. – В вещах, что я сдал, был кожаный пенал. Вели принести.
– Посыльная! – рявкнула мать.
Преторианка, маячившая за постаментом, сорвалась с места и скрылась в дверях претория. Когорта застыла в ожидании. Обратно посыльная явилась с Нонной, нашим квестором
[53]
. Подойдя к постаменту, Нонна протянула кожаный пенал.
– Ему! – указала мать на Игрра.
Нонна подошла.
– В пенале два пергамента, – сказал Игрр. – Прошу, достань тот, что больше, и прочти вслух.
Квестор достала и развернула свиток.
– Я, нотариус Констанция Вер, настоящим подтверждаю, что в иды седьмого месяца тысяча девятьсот пятнадцатого года от пришествия легиона, в присутствии свидетелей… – Нонна перечислила имена, – пришлый по имени Игрр Офсяникофф и старший декурион алы «дикие кошки» Виталия Руф заключили брак в строгом соответствии с законами и обычаями Ромы. Подпись, печать…
Квестор свернула пергамент и спрятала его в пенал. По строю прокатился ропот.
– Я помню Виталию, – внезапно сказала Нонна. – Она служила в первой центурии. Во время битвы с сармами ее ранили в голову, а ее мать погибла. Виталия не могла видеть одним глазом, поэтому перевелась в алу «кошек». Хорошая была девочка! Храбрая!
– Она ушла в поход, и турма ее встретилась с сармами, – сказал Игрр. – Виталия попала в плен. Я хочу ее вызволить, потому и попросился в когорту. Надеюсь: рано или поздно, мы пойдем на сарм и спасем Виталию. Я хочу в этом участвовать.
Я стояла потрясенная. Игрр женат! Разве такое возможно? Но Нонна не стала бы врать: любой может потребовать пергамент и глянуть. И, что более поразительно, Игрр выбрал в жены преторианку. Пусть бывшую, но не магистрата или богачку. Нет, он необыкновенный!
Наверное, не одна я так подумала, потому что на плацу воцарилась тишина. Сотни глаз осуждающе смотрели на Помело, и та невольно поежилась.
– Пусть так! – завопила мерзавка. – Это не отменяет сказанного. Пришлый совокуплялся с Бычком!
– Ты уверена? – спросил Игрр.
– Видела!
– Что?
– Бычок, голая, лежала на столе, а ты стоял рядом.
– Голый?
– В одежде! – выпалила Помело и замялась. По строю пробежал ропот.
– И что я делал? – не отстал Игрр.
– Держал руки на ее спине.
– Стоя сбоку? – уточнил он.
Помело нехотя кивнула.
– Ты считаешь, именно так мужчина совокупляется с женщиной? – Игрр снова усмехнулся. – Я понимаю, почему ты так подумала. Ты не видела, как мужчина ласкает женщину, не испытала этого сама и, думаю, не испытаешь. Ни один мужчина не согласится с тобой возлечь.
– Почему? – окрысилась Помело. – Считаешь меня уродиной?
– Что ты! – с деланным испугом в голосе воскликнул Игрр. – Да ты прекрасна, как утренняя заря!
В строю хрюкнули, и в следующий миг по рядам раскатился смешок. Если бы не мать-сенаторша, не быть Помело преторианкой. «Прекрасная»… Я не могу! С ее-то рожей! Игрр поднял руку, призывая к тишине.
– Я думаю, – продолжил, сохраняя невозмутимый вид. – Что, придя к лупе, ты потребуешь приласкать тебя так, как видела вчера в казарме. После чего лупа вернет тебе деньги и попросит забыть к нему дорогу.
– Г-га! – громыхнули в рядах. Игрр снова поднял руку.
– То, что ты видела, называется массаж. В своем мире я был медикусом и научился его делать. В Роме я зарабатывал этим на жизнь. Меня попросили показать. Когда ты ворвалась, я гладил Бычку спину. Если бы ты спросила, я бы объяснил. Но ты умчалась, как будто я гнался за тобой с мечом. Наверное, спешила поделиться радостью…
Строй заволновался.
– И вот из-за такой чепухи ты взбунтовала когорту и потребовала к ответу трибуна?
– А ориза? – завопила Помело. – Хочешь сказать, что и ее не было?
– Была, – кивнул Игрр. – Объясню почему. Я был дежурным и отправился за продуктами. Однако торговки потребовали от меня десять денариев. Они не поверили, что я служу в претории. А у меня было всего восемнадцать ассов. Контуберний мог остаться голодным. К счастью, случилась женщина, которой я прежде делал массаж, и она мне по старой памяти помогла. Я не знал, что в когорте запрещены дары…
Строй зашумел. Игрр подождал, пока все затихнут.
– Эту вину я признаю и готов нести наказание. Однако хочу сказать: питание в когорте организовано неправильно. Если сделать общую кухню, мы купим больше продуктов – оптом дешевле. Если нанять поваров, они приготовят вкусно. Не составит труда кормить когорту горячим два раза в день. Будет вино и мясо. Денег хватит. В своем мире я служил в армии, там организовано именно так. Могу сделать подобное в когорте. Оризу не обещаю, но про голод забудете.
