— Нислав, брось! — кинулась к мужику баба. — Положи, Господом Богом тебя заклинаю. Барин осерчает!
— Барин? — от таких слов Погожина явственно покоробило, и он еще крепче вцепился в рукоять меча.
— Брось, Нислав, — опустилась на колени Матрена. — Ну не делай ты меня вдовой еще раз…
Зализа, с интересом склонив голову набок, ждал. Своей сабли он пока что даже не прикоснулся. Мужик, глядя на убивающуюся женщину, скрипнул зубами, что-то пробормотал, но все-таки сдался и с яростью вонзил клинок в землю.
— Пойдем, — кивнул Зализа на жнивье и первым зашагал по лугу. Отойдя шагов за двести он повернулся к мужику: — Слушай меня внимательно, Нислав. Я могу распять тебя, яко евреи Господа нашего распяли, могу запороть насмерть, могу повесить, ако татя. Я же могу земли тебе дать, сколько поднять сможешь, оброк с тебя снять, подъемными одарить. Матрену могу тебе отдать со всем хозяйством. За ней недоимки за год числятся… Все зависит от того, скажешь ты мне правду или нет. Ты понял меня, Нислав?
— Понял, — угрюмо кивнул мужик.
— Тогда ответь: откуда вы пришли, Нислав?
Мужик угрюмо застонал, уселся прямо на жнивье и схватился за голову. Зализу его реакция почему-то не удивила. Он спокойно ждал ответа, вороша носком сапога уже подсохшую скошенную траву.
— Делай со мной что хочешь, барин, — устало ответил мужик, опустив руки и глядя прямо перед собой, — но я не знаю.
— Что ж, — после короткого колебания решил опричник. — Лгать ты мне не стал, поэтому карать тебя я не стану. Но и не ответил, а потому вознаграждать — тоже. А жить — оставайся. Разрешаю.
Он направился к засечникам, но не успел пройти и десяти шагов, как позади послышался топот:
— Эй… Постой… Как его… Черт… Барин, постой!
Зализа не без удивления оглянулся.
— Постой, барин, — теперь это слово Нислав произносил без особого усилия. — Постой…
— Ну?
— Понимаешь… — замялся мужик. — Понимаешь, не умею я пахать. Пахать не умею, молотить не умею, косить толком тоже. В общем, не умею я ничего. Всю жизнь занимался только тем, что службу нес. Короче, вижу я, что ты человек служивый, начальник… В общем, возьми меня в отряд!
— На ратную службу рвешься? — задумался Зализа. С одной стороны, он при этом терял смерда. Правда, судя по признанию, смерда никудышного. С другой — приобретал ратника. С виду крепкого, сильного, а вот на деле…
— Хорошо, — кивнул опричник, вытягивая из ножен саблю. — Бери свой меч.
— He надо, барин!!! — отчаянно завизжала Матрена кидаясь им навстречу.
— Да ничего с ним не сделается! — шарахнулся от неожиданности Семен. — Твой он, Матрена, твой! Пусть живет, вдова Трофимова, забирай.
— Подожди секунду, — Нислав коротко обнял женщину, тут же отпустил и выдернул из земли меч.
— Давай, — разрешил Зализа. — Показывай, на что ты способен.
Погожин взялся за меч двумя руками, вскинул его над головой, готовясь обрушить его на воина и… Ощутил легкое покалывание у себя на шее. «Барин» укоризненно по-цокал языком, отвел кончик сабли от его горла и отступил на пару шагов. Приглашающе кивнул.
На этот раз Станислав предпочел держать клинок перед собой, постепенно подступая к противнику, сделал стремительный выпад, собираясь уколоть его в грудь — но красиво, как это делали в кино мушкетеры, не получилось: слишком тяжелый меч едва не вывихнул кисть, а воин, легко, едва ли не нежно, отведя его оружие в сторону, быстрым движением опустил клинок сабли ему на лоб.
— Нет, — покачал головой Зализа. — Тебя убьют в первой сшибке. Лучше учись пахать.
— Увечный он, барин, — вступилась на Нислава Матрена. — Тать его кистенем зашиб.
— Тать! — вспомнил опричник. — Где он?
— В подполе, Семен Прокофьевич.
— Василий, Феня, — оглянулся воин на всадников. — Извлеките-ка его на свет Божий.
Тем временем Станислав лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Пахать деревянной сохой, жало которой обито железом, он не сможет, даже если захочет — этому не один год учиться нужно. Фехтовать на мечах с опытным воином, каковым явно является «барин» бесполезно. Если он хочет оказаться зачисленным в отряд, показывать нужно не то, что он сам только по телевизору видел, а то что он действительно умеет. А чему его учили? Стрелять, вязать шпану и работать с дубинкой. Стрелять в этом мире, похоже, не из чего, а вот дубинка…
Станислав взглянул на меч: нет, его правильным хватом не взять, об клинок порежешься. Погожин кинул оружие на траву, отскочил к груде заготовленной дранки, разломал одну дощечку пополам, примерил получившуюся палку по рукам — нормально.
— Эй, барин, — окликнул он воина. — Давай еще одну попытку?
— Давай, — согласился опричник, заинтересовавшись его манипуляциями.
Погожин, взяв палку двумя руками, немедленно пошел в наступление. Воин, не очень понимая, как вести себя в подобной ситуации, помедлил, потом попытался нанести рубящий удар в голову. Милиционер принял его на палку, приподнял ее вверх, подскальзывая под руку, захватил кисть и, проворачиваясь всем телом с одновременным наклоном, уложил противника на землю, четко зафиксировав внизу болевым зажимом.
— Отпусти, — зашипел «барин». Воин, потирая руку, поднялся на ноги. — А ну, еще раз.
Теперь он попытался Погожина уколоть, но милиционер по всем правилам пропустил его перед собой, захватил вооруженную руку, прижав ее к груди, опять провернулся всем телом, выкручивая конечность воину за спину и уложил того мордой в траву.
— Еще! — потребовал ратник, поднявшись на ноги.
— Давай, — Станислав почувствовал воодушевление. — Вот он я, бери меня.
Однако фокус больше не прошел: воин не позволял сблизиться с собой на близкую дистанцию, моментально отступая и уворачиваясь. Кольчужная сетка и стальные пластины сверкали на солнце, словно змеиная кожа, обтекая гибкое тело подобно драконьей чешуе. Пару минут Погожину удавалось парировать деревянной палкой удары клинка и даже пытаться проводить атаки, но в конце концов «барин» не только ушел от захвата, но и ощутимо приложил его клинком в бок, после чего окончательно успокоился.
— Согласен, — кивнул он, вкладывая саблю в ножны. — Сразу не убьют, выживешь. Но есть еще одно.
Зализа кивнул в сторону татя, которого засечники выволокли на улицу и поставили в жнивье на колени.
— На разбое попался? — спросил опричник.
— На разбое, — с готовностью подтвердила Матрена.
— Ну, а раз так, — подобрал Зализа меч и протянул его Погожину. — Зарежь его.
— А почему я? — не понял милиционер.
— Ты хочешь стать воином, — развел руками опричник. — А воин обязан преступать заветы Божии и убивать врагов земли нашей. Покажи, что ты способен ради долга воинского преступить запрет Господа на пролитие крови.
